– Кажется, я просил без пафоса, – как бы в никуда напомнил Кир, морщась.
Его на самом деле раздражали все эти разговоры о псевдовысоких целях и идеалах. Он считал просто: живи правильно, и все будет у тебя тоже правильно.
– Я все никак не могу понять, – с не меньшим раздражением спросила Ева. – А в чем должно быть это ваше равенство? И где? Среди Избранных?
– Конечно, – пожал Степан плечами. – Нам еще проще, чем смертным, нас меньше. И наш мир имеет более строгие законы.
– А что с Избранными не так? – искренне возмутилась девушка. – В чем тут кто-то не равен? Высшие и обычные Избранные? Так и что? Есть куча магов моего уровня и таланта, которые просто выбирают для себя покой и тихое место где-то в архиве. А то, что я считаюсь лучшим артефактором Москвы или, как говорят друзья, даже всей страны, так это… я это сделала сама! И при чем тут равенство? Хотя ладно. Есть более яркий и достойный пример! Отец Дана.
– Нарышкин сделал для мира магии больше, чем любой Высший, – подхватил Магнус, и по его тону было понятно, насколько уважительно он относился к этому магу. – Какого тебе еще равенства нужно? У нас и так все по правилам социализма: каждому по потребностям – с каждого по способностям.
– Вы даже не способны это понять! – впервые за этот разговор Сумароков сорвался почти на крик. – Нарышкин? Куракина? Кто вы все такие? Представители знатных семей. Дворяне. Вы даже не видите и не способны понять тех, кто ниже вас по классу. По рождению. Уже давно мир смертных ушел дальше, а вы все еще мните себя знатью.
На миг Еве захотелось сделать то, что она видела в одном кинофильме про смертных: развести руками и с милой улыбкой заметить: «Да он псих». Это обвинение, причем высказанное с жаром и искренностью, ее совершенно выбило из колеи.
– А при чем тут дворянство? – все же спросила она.
– А тебе и не понять, – почти не скрывая презрения, выдал священник. – Вы всегда кровь с молоком, элита, высший класс. Вы никогда ни в чем не нуждаетесь, мир просто лежит у ваших ног, даже руку протягивать не надо, найдется кто-то другой, кому прикажут подать. Такой, как я! Сын бывшего крепостного крестьянина. Без образования, без возможности получить хоть что-то. Там, в этом Волшебном мире. Потому что даже если вылезу наверх, такие, как вы, будут всегда смотреть косо, как на прах. При чем тут Высшие и простые Избранные? Пока есть такие, как вы, мир не будет нормальным. И если бы еще немного… Если бы только Либерия была у меня… Я бы посмотрел, как вы падаете в пропасть.
– Какой же бред, – почти жалобно заметил Кир. – Благородные дома, угнетатели-дворяне… А что тогда с Магнусом? Посмотри, юродивый. Перед тобой простой солдат огромного кочевого войска, поднявшийся до Хранителя Равновесия. И поверь, меня, благородного Куракина, не смущают его простецкие манеры или происхождение. Ты несешь чушь, оправдывая свое скудоумие и простую зависть.
– Магнус Скиф… – казалось, священник просто выплюнул это имя. – Это еще хуже вас. Он не только не понимает, он сам стяжал себе все это. Он еще и поддерживает вас, потому что мечтал с вами сравняться! И готов убить за вас.
– Да, сейчас я в принципе готов убить, – поделился все в том же нагло-веселом тоне старый вампир. – И… мне совершенно наплевать на твои наивные бредовые идеи. И есть хочется. Но… ладно. Дворянство – зло, мир магии погряз в неравенстве. А при чем тут те дети, которых ты отправил на смерть? Это-то все к чему?
– Я просто получил возможность очистить мир, – хищно усмехнулся Сумароков. – Я же сказал, лабиринт сам уравняет всех вас.
– Они все были из благородных фамилий, – тихо заметила Ева. – О боже… Он выбирал их не только по силе и умениям. Он… мстил.
– И отомщу еще, – потрясение девушки и даже написанное на ее лице отвращение, казалось, не просто забавляли священника, они будто придавали ему силы. – Я умру. Я понимаю. Но заберу с собой всех вас. А еще Аваева и Нарышкина! Пусть так, но мир станет чище! И потом кто-то обязательно узнает, поймет и…
Ева не слишком слушала его крики, хотя смысл сказанного легко было угадать. Девушка не поверила бы… если бы не увидела, как вдруг блеснули глаза Скифа, как он хищно сощурился и стал осторожно принюхиваться к священнику. Как на миг на лице старого вампира отразилась тревога. Она не боялась за свою жизнь. В Волшебном мире законы намного жестче, чем в мире людей. Не законы чести или морали, а просто законы выживания. Здесь легко можно потерять жизнь. Особенно если ты маг-артефактор. Но сейчас рядом с Евой стояли двое близких ей людей. А еще… где-то там на поверхности был Дан… И Ева представляла, как Страж нервничает, как беспокоится, как он не выдерживает этого напряженного ожидания и быстро направляется к одному из тайных входов в лабиринт…
Самое интересное, что ей удалось опередить Скифа. Тот еще только начал поднимать руку, чтобы броситься к священнику, схватить его, впиться клыками в шею этого сумасшедшего убийцы… Но нет. Ева просто подхватила стоящий у ее ног рюкзак, набитый свитками и пергаментными рукописями. Не такой тяжелый, как у Магнуса и Кира, но все же…
Она подняла рюкзак за лямки и… размахнувшись изо всех сил, удивительно быстро и ловко ударила рюкзаком по лицу Сумарокова.
Священник вскрикнул, пошатнулся и просто рухнул. Не назад всем телом, не плашмя, а как-то сложился вниз, как груда ненужного мусора.
– Ублюдок, – у Евы это прозвучало, как диагноз.
Кир уставился на племянницу со смесью восхищения и изумления. Магнус рассмеялся.
– Вот так дворянство подавляет бунт, – заявил он, закидывая на спину свою часть ноши. – Книгами по морде. И никаких хороших манер… Оставим его так или добить?
– Нет времени, – Ева перешагнула через тело потерявшего сознание священника, направляясь через хранилище к дальней стене, где виднелась простая добротная деревянная дверь. – Надо выби– раться.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – Кир последовал за ней. – Магнус, сможешь блокировать засов? Пусть гниет здесь…
Они выскочили в коридор. Древний камень, какое-то интуитивное ощущение холода и… одиночества.
