— Себя уважать?
— Меня уважать.
— А, это все меняет.
— Не ерничай. — Одернул меня Генрих, возвращаясь на кресло. — Пора переходить к решительным действиям.
Слышать предложение от белки о решительных действиях, как минимум странно. Если учесть, что я знаю, на что способна фантазия этой белки, — еще и страшно. И в то же время любопытно…
— Что делать будем? — Деловито поинтересовалась я, готовая внимать своему “гуру”.
Генрих коварно улыбнулся и выдал с предвкушением:
— Следить.
***
Я только позже поняла, на что согласилась. Генрих не образно выражался, когда говорил “Будем следить”. Он именно это и имел в виду. Причем в его понимании слежка — это непрерывное наблюдение за подозреваемым объектом, еще не осужденным, но уже виновным. Это Генрих так выразился.
Опрометчиво было с моей стороны сразу не уточнить сей важный момент. Генрих в прямом и переносном смысле организовал “подпольный” штаб под названием “Торжество правосудия”. Согнал в этот штаб моих друзей и вручил каждому расписание дежурств. Мне дали самую почетную обязанность — быть наживкой. Я протестовала, но мои якобы друзья полностью поддержали идею грызуна и меня выставили за дверь. Наглые, бессовестные, бездушные людишки.
Получается, следить будут они, а я должна ходить и всячески притягивать к себе внимание. Да я скорее снова в больничное крыло попаду, нежели мы кого-то поймаем. И я даже пойму предполагаемых мнимых убийц. Легкая добыча. Ходит по лагерю туда-сюда без сопровождения. Беззащитная, слабая девушка. Насчет последнего я бы поспорила, но, к примеру, против взрослого мужчины я — ничто.
— Эй, Света! — Донесся оклик со спины.
По желтому песку за мной бежал Ярослав. Тот самый, компания которого меня не очень устраивала. Сейчас же, за неимением лучшей, за собеседника сойдет и он.
— Привет. — Улыбнулась я.
Оголенный торс Ярослава буквально блестел под солнечными лучами. Любопытство, до этого мирно спящее в темном углу моего сознания, заворочалось и вылезло наружу. Желание пощупать рельефные кубики пресса, доступного — только руку протяни, пришлось душить. Увы, оно оказалось живучим и принялось безжалостно меня поглощать.
— Как дела? Не видел тебя с первого дня. Ты куда-то пропала. — Он лучезарно улыбнулся, медленно шагая рядом со мной.
— Да я вроде никуда не пропадала. — Если не считать больничной койки. — Просто ты меня не замечаешь, наверно.
— Тебя трудно не заметить. — По-доброму усмехнулся он. — Так ты, выходит, с химиком крутишь?
— Нет. — Я замотала головой. — Это слухи. Не знаю, кто их распускает, но у него точно ложная информация.
Мне теперь и самой интересно, кто придумал столь глупую “новость” и распространяет по лагерю со скоростью единорога. Может, Генрих постарался? Куда-то ведь он пропадает регулярно. Ходит, небось, на каждом углу рассказывает байки “О Светозаре и химике”.
— В таком случае, — Ярослав закинул руку мне на плечо, — Не хочешь ли ты сегодня со мной пойти на танцы?
Первым чувством, мгновенно поселившимся внутри, стало отвращение. К его руке на моем плече, к его дыханию, слишком близком к моему лицу, к его приторно-сладкому голосу и перечислять я могу долго. Вторым чувством стало чувство досады, неизвестно откуда появившееся. Досады от того, что это Ярослав сейчас пытается меня обнять и приглашает на танцы.
— Я вообще не собиралась на танцы, — Хотя мысли были, но теперь безоговорочное “нет”. — Как-нибудь в другой раз. — Я попыталась убрать его руку.
Он вцепился в мое плечо, как в спасательный круг, и отпускать шанс на спасение не хотел. Повтор попытки результатов так же не принес и внутренне я начала закипать. Сначала Генрих с бредовым планом, потом друзья его поддержавшие, теперь этот качек обделенный серым веществом. Неужели нельзя сообразить, что я не хочу с ним никуда идти? Зачем надо доводить до разжевывания намеков?
— Ты меня не понял, — Мягко начала я, — Я не хочу идти на танцы.
— Почему?
— Я буду книгу читать. — Ложь во спасение — дело благое.
Не знаю, на каком уровне у него находится IQ, но он не понял ничего. Более того, нагло начал перемещение руки с плеча на талию, раздражая меня еще больше. Я не хотела прибегать к природному дару, но, видимо, без этого не обойтись.
— Ярослав, — Голос мой перестал сочиться добродушием, — Убери руку. — В конце концов скажу, что просьба с моей стороны поступала.
Собрав в руках свою силу, выпустила ее наружу, с мыслью о “многоруком” растении, с возможностью подвесить этого “самца” над землей. Вышло очень даже не плохо. Картину портили вопли несостоявшегося ухажера, висевшего сейчас вниз головой в паре метрах над песком.
Коричневый с темно-зеленым оттенком ствол странно смотрелся на песчаном берегу, но мне выбирать не приходилось. Какое чудо на ум пришло, то и воплотила. Главное — результат.
— Эй, ты чего? — Дергаясь, словно контуженный червяк, кричал Ярослав. — Спусти меня… Ну ты… чокнутая… Какого черта…
План Генриха сработал отлично. Ко мне приковано внимание всех отдыхающих на пляже. Это триумф. Пусть и не запланированный.
— Камински, верните парня на землю. — Ровный голос с отсутствием эмоций прервал словесный понос Ярослава. У меня радости, правда, тоже не вызвал.
Комендант двигался к нам уверенным шагом. Легкие хлопковые белые брюки раздувались на ветру на пару с белой рубашкой. В руках он держал темно-синее полотенце, попутно закинув его на плечо. И откуда Вы, спрашивается, взялись? В брюках и рубашке пошли искупаться? Не поверю. Тогда для чего полотенце?
— Э-эм… Здравствуйте. — Я натянуто улыбнулась, отдав команду растению отпустить наглеца. А в том, что он свалился на землю “мешком” — моей вины нет. — И до свидания.
Уставившись себе под ноги, обогнула мистера Амори и, не останавливаясь, пошла в башню. Парня я ведь вернула, значит, могу со спокойной совестью вернуться в комнату. Я кстати и план Генриха выполнила. Так что пусть теперь сами выкручиваются. Я больше играть роль “меда” для “мух” не стану.
— Камински, — снова раздалось за спиной, — уделите мне пару минут.
Мне хватило одного взгляда назад, чтобы захотеть тут же провалиться сквозь землю и не показываться на поверхности ближайший месяц. За нами наблюдал весь пляж. За комендантом, уверенной поступью идущим ко мне и за мной, стремительно краснеющей. Убью сплетника-лжеца, когда узнаю его имя. Или ее.
— Что у Вас произошло? — Задал
