— Пока не поняла. — Ответ честный. Масштаб повреждений я еще не узнала.
— Тут такое было, пока ты в отключке валялась… — Генрих переместился, усевшись рядом с правой рукой и перебирая мои пальцы. — Когда ты второй раз очнулась и истошно завопила, на тебя комендант сонные чары наслал. Ты так орала, мы все чуть не оглохли.
— Я помню только первый. — С досадой протянула я, приподнимаясь на локтях.
Голова взорвалась дикой режущей болью, в ушах зазвенело, словно по металлу начали стучать ложками и вообще всем, что попадается под руку.
С обреченным стоном, вернулась в прежнее положение, только вот легче от этого не стало.
— Была змея. — Скорее спросила, чем утвердительно сказала.
Не исключено, что мне померещилось.
Генрих кивнул, с сочувствием глядя на меня.
— Я тебе мороженого принес. — Генрих не сводил с меня взгляд. — Оно, наверно, уже растаяло… — Заскочив на тумбочку, он поднял крышку с подноса, являя моему взору две чашечки с подтаявшими шоколадными шариками мороженого.
Рот мгновенно заполнился слюной, и проснулось желание срочно его употребить и заесть боль и горечь от произошедшего. И происходящего…
Наплевав на бушующую в голове боль села, откинувшись на спинку кровати с чашечкой желанного десерта в руках.
— Откуда в башне взялась змея? — Спросила, уплетая одну ложечку за другой.
— Это превращенный… или превращенная, мы пока не знаем точно. — Генрих тоже взялся за мороженое. — Поймать не успели. Комендант принес тебя в больничное крыло, а сам ушел порталом. Больше не возвращался.
— Куда ушел? — Почему-то стало обидно. В лагере творится бардак, а следователь не считает нужным решать проблемы. Да и вообще… Он должен мне рассказать, за что на меня покушаются. Я уверена, — ему причина известна.
— Он мне не докладывал. — Саркастично заметил Генрих, собирая с краев чашечка остатки мороженого.
Я бы удивилась, если бы доложил. Такой мужчина никогда не станет отчитываться и тем более оправдываться. Характер не тот.
— Давно я здесь? — Я отставила пустую чашечку на поднос, обводя взглядом уже знакомую комнату.
Может переехать сюда? Чтоб далеко не ходить. Вещи всегда под боком будут. Лекари…
— Часа три. — Безмятежно ответил Генрих, заваливаясь рядом со мной. — По лагерю уже вовсю ходят разные истории. Одна другой краше.
Предчувствуя плохое, уточнила:
— Какие истории?
— Ну, самая невероятная, мне больше всех нравится, что мистер Амори решил тебя убить, чтобы вернуться к своей невесте и не портить свою репутацию нежелательной любовницей.
— ЧТО?! — Вскрикнула я и мгновенно умолкла от вновь резанувшей боли в голове.
— Остальные неинтересные. — Отмахнулся Генрих. — Гарпии под твоими дверями часа два сидят. Ждут, когда ты выйдешь, чтобы вершить расправу над “позарившейся на химика мышью”. — Грызун хохотнул.
Да… Похоже, убийцы до меня добраться не успеют. Их опередят безжалостные влюбленные суккубы.
А я всего лишь хотела спокойно отдохнуть.
В следующую минуту дверь приоткрылась и в нее спиной начал протискиваться высокий брюнет, отбиваясь на ходу:
— Девушки, дамы, вопрос о расчленении Светозары Камински решайте лично с ее секретарем — комендантом третьей башни. Разрешение на выдирание волос и нанесение прочих увечий получайте у него же! — Дверь захлопнулась, отрезая нас от царящего в коридоре гомона.
— Я смотрю, тебя здесь любят. — Усмехнулся Мирти, расслабленно падая на свободное место в ногах на кровати.
— Угу, — буркнула я, — до смерти обожают.
Мирти посмеялся, выуживая из кармана джинсов три пакетика с мармеладками.
— Нам тут с вами еще три часа сидеть, — я не успела поймать пакетик, прилетевший мне в лоб, — предлагаю поведать друг другу сокровенные тайны, — двусмысленность сочилась ото всюду, — и начнем с тебя, — он многозначительно на меня посмотрел, Генрих тоже, — расскажешь, что у вас с комендантом?
— Ы-ы-ы-ы… — Простонала я от досады. — Ничего у меня с ним нет. Нет и никогда не было.
Генрих фыркнул, Мирти издевательски покачал головой, мол, да-да, конечно не было.
— Клянусь вам, ни-че-го!
— Не начни ты оправдываться и яро нас разубеждать, я бы, скорее всего, поверил. — Забавлялся Мирти. — А теперь даже и не знаю…
Я кинула в него пакетик со сладостями, но он перехватил его у своего носа. Пожалела только о том, что под рукой нет никакого тяжелого предмета. Пришелся бы кстати.
Убеждать, разубеждать… Я правду сказала! Чистую и совершенно прозрачную. Да как им вообще могло в голову придти, что я с комендантом-химиком-следователем завела роман? Это же абсурд! Он слишком стар для меня и… и… суровый. И еще холодный… Нет, тело у него очень даже теплое, а сам он словно льдина. Большая и непробиваемая.
— У меня с ним ничего нет. — Утвердила еще раз и перевела тему, пока мои слова снова не подверглись сомнениям. — А почему ты сказал: “Нам тут с вами еще три часа сидеть”?
Мирти открыл пачку мармеладок, закидывая одну в рот.
— Комендант настоятельно просил не выпускать тебя до его возвращения.
Очередное возмущение застряло в горле, распирая меня изнутри. Что значит “настоятельно просил”? Он меня тут запереть решил? Это уже ни в какие рамки не вписывается.
— Знаете, — хотела высказать все, что думаю… В последний момент передумала. — М-м… Вам известно, за что меня хотят отправить к Создателю?
Генрих задумчиво посмотрел в потолок, жуя мармелад, и додумавшись до “светлых” мыслей, выдал:
— Два варианта. Первый — ты что-то знаешь, второй — кому-то мешаешь.
— Я много чего знаю… — Задумчиво протянула я. — Тупостью не страдаю.
— Что-то такое, чего ты не должна знать. — Мирти бесцеремонно подвинул мои ноги и развалился на кровати. — Может, свидетелем нежелательным стала. Вариантов много.
Генрих покивал в знак согласия.
Бред. Полнейший бред. Не знаю я ничего такого, за что могут убить.
— А если это все комендант? — Выдвинула я предположение, удостоившись пары удивленных взглядов. — Ну, сам змею-человека наслал, сам спас. Вроде как виноват и в то же время не при чем.
Мирти высыпал в рот остатки мармеладок, а Генрих почесал затылок.
— А что… Очень даже может быть… — Он спрыгнул с насиженного места, с озадаченным видом двигаясь к двери.
— Ты куда? — Только и успела спросить, перед тем как он открыл дверь.
— Надо кое-что проверить. — Бросил он, исчезая за дверью.
И Генрих ушел… А я… А мне здесь сидеть придется… А я вообще не
