Динка была так озадачена словами Марины, что даже не заметила, как уплела все пять блинчиков. Зато сытый желудок чувствовал себя прекрасно и посылал всему телу сигналы эйфории.
После «Сотера» Динка была рада уснуть в нормальной комнате. Здесь все пока было чужим для нее, но девочка не сомневалась – она привыкнет.
Глава 5
Ревность Девочки Отравы
О мироискателях агентства, с которыми ей теперь предстояло вместе жить, Динка потихоньку выспрашивала у Виктора. Она сразу сообразила, что с ним легко можно подружиться, хоть он и взрослый. Уже на третий день Динка обращалась к нему на «ты» и звала, как и все остальные, Виком. Он никогда от нее не отмахивался, как вечно занятый чем-то Руи. Не злился, вспыхивая непонятно из-за чего, как Мика. Был улыбчивым и словоохотливым в противовес равнодушному Сэю и недружелюбной Руте. Коротко говоря, Вик был свой человек.
Днем Динка часто заставала его в гостиной пансиона. Она приходила туда посмотреть телевизор – два года не смотрела, захотелось наверстать, – а Виктор курил там в одиночестве. Правда, когда она входила, сигарету он сразу тушил в пепельнице, но недовольным при этом не выглядел – выглядел виноватым. Кажется, догадался, что Динка не выносит сигаретный дым.
Болтая с Виктором подолгу каждый день, Динка нахваталась у него прикольных фразочек. Например, он любил многие слова заменять словом «финик»: «Ни за какие финики», «Финику негде упасть», «Вот где финики зарыты», «Финик в рот не клади». Оказалось, Вик просто очень любит финики.
От него Динка узнала, что Мика ее одногодка, а Сэю и Руте по пятнадцать лет. Динка думала, что у Руты кожа постоянно ядовитая: дотронешься – умрешь. Мика же так сказал, вроде? Но Виктор объяснил, что Рута выделяет яд через поры кожи по своему желанию. И для нее самой он не опасен. А старшей в команде мироискателей, как Динка и предполагала, оказалась Марина. Ей было сорок два – даже старше Динкиного папы.
В один из дней Динка набралось смелости и спросила у Виктора о Руи.
– Слушай, Вик, – начала она, – Мика сказал, что у всех в агентстве есть какие-нибудь иномирные способности. А у Руи какая?
Виктор помычал, прокашлялся и спросил:
– Ты же знаешь о разумных мирах?
Динка кивнула.
– В курсе, что это они сделали нас такими?
Динка кивнула энергичнее, мол, кто же об этом не знает.
– Они не трогают его, – сказал Вик. – А когда мы рядом с ним, они и нас не трогают.
– Это его способность? – озадаченно поморгала девочка. – Странная.
– Верно уловила суть, малышка, – усмехнувшись, согласился Виктор. – Да, странная. И способностью-то не назовешь. Каждый мутант умеет делать что-то сверхъестественное. Кто-то читает мысли, кто-то превращается в зверя… Ты вот находишь выходы из чужих миров. С Руи все по-другому. Разумные миры не трогают его, но почему? Что он для этого делает? Непонятно. А Руи никогда не объясняет. Но как бы там ни было, факт остается фактом. Среди множества миров, где я побывал вместе с Руи, встречалось немало разумных. Я видел это собственными глазами – они никогда не причиняют Руи вреда. Как будто для них он… неприкасаемый.
«Неприкасаемый», – словно зачарованная, мысленно повторила Динка.
После этого разговора она пошла прямо к Руи. Как это часто бывало, застала его в комнате для собраний – перед пятью мониторами. Трещит колесико мышки, на экране в центре стола сменяют друг друга страницы какого-то документа. Когда она вошла, Руи даже не обернулся, только спросил:
– Чего тебе, малявка?
– У тебя что, глаза на затылке? – удивленно поморгала Динка.
– Нетрудно было узнать по шагам. Ты шла по коридору, как слон. Хоть и малявка.
«Вот противный тип, – подумала Динка. – В трех предложениях два раза оскорбил».
Она подошла прямо к нему и смело положила ладонь ему на макушку. Руи застыл.
– И что это ты делаешь?
– А что такого? – как ни в чем не бывало спросила Динка. – Тебе так делать можно, а мне нельзя?
Руи со вздохом убрал Динкину руку со своей головы.
– Слушай, малявка, иди займись чем-нибудь полезным. Ты мешаешь мне работать.
«Очень даже прикасаемый», – подумала Динка, а вслух сказала:
– Чем заняться?
– К школе готовься. Каникулы скоро закончатся.
– Успею. А когда мы в Старый Город поедем?
– Когда я скажу. Какое слово в предложении «Я занят» ты не понимаешь? Давай объясню.
– Не надо. Я уже все проверила и ухожу.
Динка развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла к выходу. Руи остановил ее у двери:
– И что ты проверяла?
Динка глянула через плечо и улыбнулась, довольная: ей все-таки удалось заставить его повернуть голову и посмотреть на нее.
– Не скажу, – заявила она и вышла в коридор.
Вторым человеком в команде, с которым Динка сразу поладила, была Марина. Правда, ей Динка не «тыкала», стеснялась. Марина была доброй и улыбчивой, как Вик, но, в отличие от него – безнадежно взрослой. С Виком Динка разговаривала без всяких церемоний, на равных, а рядом с Мариной всегда ощущала незримое расстояние в несколько десятков лет.
По утрам Марина заходила Динку будить. Поднимала с постели и ждала, пока Динка переоденется и умоется, чтобы вместе спустится в столовую – к завтраку. А еще Марина полюбила расчесывать Динкины волосы. Она делала это каждое утро: аккуратно, медленно. Динке нравилось. Как будто мама ей волосы расчесывает. Ласковая, любящая мама.
– Красивые у тебя волосы, Динка, – как-то сказала Марина. – Гладкие, сильные и совсем не вьются. Ни капельки. Черный атлас.
– Волосы как волосы, обычные, – пробурчала Динка, хотя слышать похвалу было приятно.
Марина тихо рассмеялась.
– Маленькая ты еще. Не понимаешь. Черноволосая, черноглазая, а кожа у тебя светлая. Ты знаешь, что это редкость? Черноволосые обычно смуглые. А у тебя личико белое и нежное. Вырастешь – красавицей станешь. Все наши ребята в тебя влюбятся.
