Динка кивнула, мол, помню.
– Но иногда проходы обнаруживают случайно: военные, мироискатели или те, кто нелегально приходит в Старый Город по каким-то своим причинам.
На самом деле, Динка многого не поняла, но признаваться не хотелось. Лучше сказать, что ей все ясно, а потом как бы между прочим начать задавать вопросы. Руи ей все объяснит, а в чем подвох не поймет.
Но возможности поспрашивать Динке не дали. У Руи в кармане завибрировал телефон. Отвечал он коротко, и разговор был недолгим.
– Мне нужно по делам, – сказал Руи, отключившись, и скомандовал: – К мониторам не подходи, иди в пансион.
– Руи, подожди, – остановила его Динка. – Я хотела про Старый Город спросить.
– Потом, – бросил он на ходу, схватил ключи от машины, и вышел в коридор.
Динка разочарованно выдохнула. Огляделась. Памятуя предупреждение Руи, решила сделать наперекор и села в его кресло. Оттолкнулась рукой от стола. Кресло крутанулось вокруг своей оси. В этот момент Динка увидела чью-то фигуру в дверях и остановилась.
В комнату для собраний вошла Рута. Недовольно скрестила руки на груди.
– Что ты делаешь в кресле Руи?
– А тебе какое дело? – не струсила Динка, но все-таки спрыгнула на пол.
Старушка смотрела на нее с недобрым прищуром – плохой знак. Такой взгляд бывал у Таисии.
– Не волнуйся, – буркнула Динка, – я уже ухожу.
Девочка направилась к двери, но когда была уже в двух шагах от порога, Рута ее остановила.
– Не липни к Руи, малолетка, – с тихой злобой сказала она. – Держись от него подальше.
Динка несколько секунд смотрела на нее молча, потом спросила:
– А если не послушаюсь?
– С тобой случится кое-что плохое.
Рута выглядела миленькой, с этими кудрями белых волос, собранными на макушке в длинный хвост, и большеглазым кукольным личиком. К тому же она была грудастой, и поэтому казалась женственной, мягкой. Но Динка точно видела, что на самом деле ничего милого в этой девчонке нет.
Страшновато, честно говоря. Во-первых, Рута на целых три года старше – пятнадцать лет, это вам не девочки-сверстницы. А во-вторых… Невозможно забыть, почему Вик назвал ее Девочкой Отравой.
– И что со мной случится? – спросила Динка назло страху.
Рута сузила глаза еще сильнее, до узких щелок.
– Ты знаешь, что я могу сделать ядовитой любую часть своего тела? – спокойно спросила она. – Например, выделять яд только через поры кожи на правой ладони?
Динка сглотнула подкативший к горлу комок и задумалась. Сделает? Способна она на это или нет? Рисковая? Отчаянная? Ясно, что она втрескалась в Руи по уши и теперь ревнует… Стоп. Что это за мысль сейчас была? Втрескалась в Руи?
Динка уверенно улыбнулась краем рта.
– Ничего ты мне не сделаешь. Руи тебя не простит. Я для него важна, поняла? Я всегда найду для него выход. А что ты ему можешь дать взамен? Свой яд?
В глазах Руты за секунду промелькнул целый калейдоскоп эмоций: злость, беспокойство, обида, отчаяние, снова злость. Губы дрогнули.
«В точку!», – подумала Динка.
Уж она-то знала, что Руи добрый, только когда его слушаешься. Сделаешь ему наперекор – разозлится по-настоящему. А когда он смотрит на тебя этим своим колючим ледяным взглядом, становится так невыносимо, что плакать хочется. Динка на себе испытала.
– Ты для него просто ребенок, – ехидно заявила Рута. – Я старше, уже почти взрослая. К тому же… У нас с ним даже имена похожи! Первый ударный слог совпадает!
– Пф! – прыснула Динка. – Ну, даешь… Ты, конечно, старше, но не похоже, что умнее. Понятно же, что я выросту. Глазом моргнуть не успеешь. А имена вообще ничего не значат. Люди не в имена влюбляются. Ду-у-ура!
Показав ей язык, Динка, довольная собой, развернулась к Руте спиной и вышла в коридор. Ей было даже немного жаль ее – в какой-то момент Рута выглядела действительно несчастной, а она, Динка, ударила по самому больному месту. Тут и думать не нужно. Все и так понимают, что Динка для Руи представляет большую ценность. Если Рута влюблена в него, то, ясное дело, ей обидно смотреть, как пришлая девчонка становится к нему все ближе.
«И ничегошеньки мне ее не жалко, – мысленно разозлилась Динка. – Сама виновата, дура белобрысая. Приказать мне держаться от него подальше… От Руи. Подальше. Ага, разбежалась. Даже Руи не сможет мне такого приказать. Сама решу, как близко к нему быть».
Если бы речь шла о ком-то другом – да на здоровье. Динка бы только плечами пожала. Но Руи – Динка вдруг очень ясно это поняла, – он для нее особенный.
Затылком она почувствовала движение – как будто стоячий и душный июльский воздух шевельнулся за спиной. На секунду у девочки похолодело в горле. Холод пополз по пищеводу, и желудок внутри сжался. Динка обернулась и окаменела – рука Руты была всего в нескольких сантиметрах от нее и тянулась ближе. Еще ближе. Еще.
Яд!
Динка была уверена, что на кончиках пальцев у Руты отрава. И если они дотянутся до ее лица… Вот же гадина! Она не просто отравить, а изуродовать ее решила!
Но несмотря на злость, Динка не могла даже пошевелиться. Чувствовала, что веки застыли, не мигают. Дыхание камнем застряло в горле. Страх сковал руки и ноги. На коже выступила испарина.
Пальцы, источающие яд, уже были прямо перед Динкиными глазами, как вдруг…
Чья-то рука схватила Руту за запястье и резко отвела отравленную ладонь от Динкиного лица. Тотчас Динка услышала шипение – как будто на открытую рану вылили перекись водорода. И в этот момент Рута истошно заверещала. Она выдернула руку, попятилась назад и, потеряв равновесие, упала.
– Не рассчитал, – произнес знакомый голос, и только тогда Динка вышла из оцепенения.
Рядом стоял Руи. Он безучастно смотрел на свою ладонь – обожженную, красную, покрытую волдырями, – как будто это вовсе и не его рука, а что-то постороннее.
– Не подумал, что запястье тоже отравлено. – Он хмыкнул. – Забыл диск с информацией, пришлось
