Метро 2035: Питер. Битва близнецов

человеческие зубы. Раньше такие укусы назывались «укусы страсти». Но сам понимаешь, это далеко не означает, что страсть – взаимная.

Убер выдохнул сквозь зубы.

Кивнул. И ушел.

– Спасибо, – крикнул он, обернувшись.

Мортусы переглянулись.

– Кажется, нам лучше поторопиться, – сказал старший мортус. – Быстрее.

– Почему?

– Потому что я так сказал.

«Иначе нам придется везти как минимум на несколько трупов больше», – подумал мортус.

– Быстрее!

Дрезина дернулась, заскрипела и покатилась, неторопливо набирая скорость. Туда, в темноту туннеля. К Кладбищу. К дому.

4. Автоответчик Бога

Маясь от непонятного смятения, он пришел в «Спятившего краба». Бармен посмотрел на него с удивлением, потянулся за бутылкой… Убер покачал головой: сегодня не надо.

– Тебе вышибала не нужен? – спросил Убер. Он не мог избавиться от гнетущего чувства тревоги. – Заодно и грузчик, и мойщик посуды. Даже пару котлет приготовить могу, если надо. Ими даже можно будет кого-нибудь отравить. Ну что, берешь? Заодно часть кредита спишу.

– Обсудим, – сказал бармен.

Два часа Убер в «Крабе» отрабатывал свой долг. Носил ящики, потом помыл посуду, затем вернулся и снова начал таскать. Тяжелая работа прочищала мозги, выталкивала из головы муть и туман. Убер уже взмок, но не останавливался, работал как автомат.

Там его и нашел Кривой.

– Я смотрю, твоя карьера пошла в гору, – сказал одноногий сталкер.

– Ага, – сказал Убер, взваливая на плечи мешок. – Ты как раз наблюдаешь мой блестящий выход в стратосферу. – Он поднатужился, поднял мешок и потащил. Одноногий, однорукий, одноглазый сталкер хмыкнул и ловко перебежал на своем костыле, сел на гору мешков. Зажмурился, вдохнул.

– Как думаешь, люди часто обращаются к Богу с просьбами? – спросил он.

Убер пожал плечами. Сбросил на землю мешок, достал из кармана рубашки курево. Протянул Кривому самокрутку.

– Я нечасто. Я, сука, атеист. Остальные – видимо, постоянно. – Он дал Кривому прикурить. Китайская зажигалка уже умирала, пришлось долго трясти ее, затем чиркать, чтобы добиться огонька.

– Верно, люди постоянно. И как часто они получают ответ свыше? – Кривой выпустил дым.

Убер хмыкнул.

– Вот то-то и оно, – сказал Кривой. – Я вот думаю, люди просят-просят, но совсем не готовы.

– К чему тут готовиться? – Убер удивился.

Кривой хмыкнул.

– Правда? А что, если однажды Бог ответит?

Убер замолчал, почесал затылок. Улыбка Кривого стала шире:

– Ты об этом не подумал, верно? Никто об этом не думает. Все считают, что будут жить вечно – и вечно ныть, ныть, ныть. Просить.

– Я… я ничего не…

– Но однажды в трубке кто-то ответит.

– Бог?

– Может быть, – сказал Кривой.

– И потом он придет?

– Вряд ли он сам. Скорее, он пошлет кого-то вроде тебя.

Они еще покурили. Потом Убер плюнул, ушел в «Краба». Вернулся с бутылкой сивухи, разлил на двоих. Себе чуть-чуть, Кривому – полную. Выпили, продышали, закусили.

– Тебе легко, – сказал Кривой. Старый сталкер уже порядком захмелел. – Ты сейчас молодой и сильный. И можешь любому с легкостью дать в морду.

Убер хмыкнул. Размял кисти, костяшки щелкнули.

– Это да.

– А что будет, – продолжал старик. – Лет через десять – двадцать? Когда ты уже не будешь таким молодым и сильным? Когда твое тело начнет тебе отказывать? Что будет, если ты заболеешь или получишь рану такую, что даже не сможешь поднять руку или пройти хотя бы десять шагов, не запыхавшись? Что тогда?!

Убер засмеялся.

– Ну, тогда я буду как ты.

– Как я? – удивился Кривой.

– Давить на жалость. Ладно-ладно, извини, Кривой. Я шучу.

* * *

Бармен вышел, посмотрел на них. Вернулся обратно, не сказав ни слова. Они даже не заметили.

– Я думаю, – сказал Кривой. – Что Бог однажды устал.

– Хорошее начало. – Убер показал большой палец. – А дальше?

– Представь, у Него не осталось сил отвечать на просьбы людей. Вот в далекой комнате на облаке стоит белый телефон. А рядом сидит специальный ангел. И когда звонят люди, чтобы просить, умолять, клянчить, грозить, требовать, просто поболтать, потому что им одиноко, больно и страшно… Тогда этот ангел снимает трубку и говорит…

Убер заинтересованно придвинулся к Кривому.

– Ты пей, – сказал он.

Старый сталкер выпил и крякнул.

– И этот ангел говорит: вы позвонили на линию Бога. Этот звонок очень важен для нас. Бога сейчас нет, оставайтесь на линии. Можете оставить сообщение после звукового сигнала.

– Интересная концепция, – сказал Убер.

– Конечно, люди злятся, кричат, умоляют. Но ангел только слушает и запоминает. В этом его задача. Этого ангела зовут Автоответчик.

– Имена ангелов вообще очень клевая тема. – Убер покивал. – Ну, дальше.

– А фишка в том, что других ангелов нет. Контора закрылась. Только этот остался, потому что его не взяли на войну. Видишь ли, это самый младший ангел, единственный полезный талант которого – отличная память. Предполагается, что однажды Творцу захочется прослушать пропущенные звонки. Концепция довольно мутная, не находишь?

– И что делает этот единственный ангел?

– Однажды он не выдерживает и идет на Землю.

– Зачем? – Убер поднял брови.

– Чтобы ответить на единственный звонок. Выполнить единственную просьбу. От одного единственного человека.

– Но это же… ничего не решает?

– Верно, – сказал Кривой. – Ничего не решает. Одна просьба, один человек, одна помощь. Просто ангел больше не может слушать эти мольбы. И ничего при этом не делать.

Убер кивнул.

– Хорошая история. Хотя и без финала. Что случилось с ангелом и удалось ли ему выполнить эту просьбу?

Кривой выпил и сказал:

– Разве это важно?

– Пожалуй, нет, – сказал Убер. Он помолчал. – Твое здоровье, Кривой. Автоответчик Бога, надо же… скажешь тоже.

4. Нэнни

Палатка, утро, заботы, плохие новости. Убер посмотрел на Нэнни, та поняла, изменилась в лице. Потом собралась. «Сильная женщина».

– Мика, сбегай за водой, – сказала Нэнни. – Давай, вот тебе бутылка. Только осторожней.

Она дала ей пластиковую бутылку. Девочка повернулась, посмотрела на Убера и убежала.

Убер оглядел палатку, задержал взгляд на разложенных мотках ниток. Спицы, какой-то древний, пожелтевший чертеж. Или выкройка? «Бурда моден», прочитал Убер. Надо же. Сорок лет назад отпечатали этот журнал. Чего только на свете не бывает. Он повернулся. Нэнни стояла посреди палатки, потерянная и злая, в руках у нее было черное платье.

– Мне жаль. Ваша дочь погибла… – сказал он, но его тут же перебили:

– Мика мне не внучка!

Убер помедлил, почесал затылок. В некоторых вопросах нельзя быть слишком осторожным. Вернее, любой осторожности будет мало.

– Я думал… – начал он. – Мне жаль, – снова сказал он.

Нэнни переложила платье с одной руки на другую. Потом бросила его на койку. Для Мики великовато, подумал Убер. А для Нэнни – слишком длинное. Тогда чье оно? Убер помедлил. «Ты знаешь ответ».

– Мы… я… – заговорила Нэнни, осеклась.

Она замолчала, затем подняла голову и посмотрела на Убера в упор.

– Это ее платье. Я его сшила.

Убер переступил с ноги на ногу. Он хотел что-то сказать, но вдруг обнаружил, что его обычное остроумие куда-то делось.

Ее платье. Платье Марты. Мамы Мики.

– Больше она никуда его не наденет, – сказала Нэнни.

– Ч-черт, – сказал Убер. Вскинулся, сдержался, снова сел. Невыносимо.

Нэнни замолчала. Затем повернулась к Уберу, ткнула острым пальцем в грудь.

– Послушайте, как вас зовут? – начала она резким, высоким голосом. – Убер? Какое-то нечеловеческое имя.

– Над-человеческое, – сказал Убер. Он не хотел шутить, не время. Но