Только в сто раз сильнее. В тысячу раз.
Убер задумчиво покачался с пятки на носок, поскреб отросшими ногтями плечо. Там татуировка – скрещенные серп и молот в окружении венка из лавра. Значит, с самого начала дракон был где-то рядом – может, за той закрытой ржавой дверью. И одновременно во всех головах. В головах всех людей на этой станции… Мика тоже? Нэнни?
– Почему я не чувствую этого? – спросил Убер.
– Не знаю, – сказал Соловей. – Возможно, ты просто слишком тупой.
Убер кивнул.
– Нормальный вариант.
– Кого ты хочешь спасти, а? Этих? – Соловей сплюнул. – Пойми, им это не нужно. Они сидят на драконе. На его снах и грезах, как на наркоте.
– Знаешь, – сказал Убер. – Возможно, дело в другом. Я просто не впускал дракона. А ты взял и впустил… Возможно, ваш дракон, как те вампиры из старых фильмов.
– В смысле? – Соловей вдруг утратил свой проповедческий пыл. Отступил на шаг, потянулся к обрезу.
– Они не могут войти без приглашения. Как и дракон.
2. Дракон выбирает жертвуУбер присвистнул.
– А есть какие-то критерии… ну, не знаю. Самые красивые девушки и самые сильные юноши будут принесены в жертву?
В глазах Мамеда что-то мелькнуло, зрачки расширились. Он почти прошептал:
– Откуда знаешь? Про жертву?
Убер повел головой, хрустнул позвонками, расправил руки. Все оказывается хуже, чем он думал. Не случайная тварь, которая пробралась каким-то чудом в метро и устроила на «Обводном канале» себе охотничьи угодья… а целенаправленные жертвы. Жертвоприношение. Убер сплюнул. На языке был вкус крови и кисловатый, терпкий, пепла. Закурить бы…
– Так есть принцип отбора?
«Мама была красивой». Убер сжал зубы.
– Давай соберись. Я жду.
– Я не знаю. Я…
– А кто знает?
Мамед помедлил. Лицо его блестело от пота. «Ну же, в тебе почти два метра. Будь храбрым, джигит». Убер сам не ощущал этого липкого ужаса, который жив в загривках и затылках местных, но подозревал, что пока он просто плохо информирован. И потому – оптимист и храбрец.
– Дракон появился несколько лет назад, – сказал Мамед. – Все знают, что это он кричит. Но никто не скажет, все делают вид, что этого нет. Ты же слышал?
Убер усмехнулся.
– Слышал я вашего Паваротти… ага, давай дальше. Появился и?
– Теперь он жрет всех подряд.
– Как он выглядит?
– Огромный. Как вагон метро. Я сам не видел, но многие рассказывали. Нам всем рассказывают, как выглядит дракон. Чтобы мы знали и боялись. Чтобы… не знаю… чувствовали его присутствие. Могли его себе… как бы вообразить вживую.
– Расскажи мне про Марту, – попросил Убер.
– Марту?
– Марта. Мама Мики.
– А! Не знаю про нее ничего. Обычно корм дракону выбирают из числа приезжих – так проще. Если нет приезжих, то выбирают из самых красивых. Вот, смотри. Я не хотел показывать… но…
На листке, вырванном из тетради в клеточку, перед Убером выстроился неровный ряд фамилий и дат.
– Что это? – спросил Убер.
– Список последний. Все, кто исчез на «Обводном» за три месяца.
– И Марты тут нет? – сказал Убер, пробежав глазами. – А больше нет списков?
– Нет, это все. Знаешь, это и так было непросто.
– Если Марты нет в этом списке, – медленно заговорил Убер, – то где она? Почему пропала?
– Не знаю. – Мамед помедлил, пригладил короткую бороду. – Говорят, ее видели с сыном мэра.
– Выходит, дело было так. Марта попросила Нэнни посмотреть за девочкой, пока она с кем-то встречается. А секс у нее был? – внезапно озарило Убера.
– Ну у тебя вопросы. – Мамед пожал плечами. – Скорее всего. И не раз. Марта очень красивая женщина… была.
Убер подвигал челюстью.
– Значит, они где-то должны были встречаться? Понятно. А сын мэра… Я его не видел, получается. Он вообще кто?
– Как кто? – удивился Мамед. Посмотрел на Убера. – Ты же с ним теперь всегда ходишь. Юра Лейкин его сын.
Убер открыл рот. Закрыл.
– Ох, блин. Ну я и лопух, получается.
* * *Юра Лейкин закрыл глаза. Откинулся на одеяле – старом, закопченом. От одеяла шел приятный, привычный запах усталости и немного стыдного одновременно. Чем еще заниматься под одеялом?
Он вспомнил, как смотрел на Марту – она была старше, сильно старше, и очень красивая.
Когда она исчезла, он потерял себя. Три недели – и он уже не помнит ее лица. Это самое страшное. Все забывается.
И сейчас все забудется. И уйдет эта странная ноющая боль в груди, такая, словно внутри что-то хрустнуло и осколки стекла остались. И дрожат, и задевают сердце. И дышать становится невозможно, а слезы душат и катятся, катятся.
– Юра, – произнес знакомый голос. Убер пришел. – Ты здесь?
3. Отец и сынКаморка Юры была под платформой – в одной из типовых клетушек. Жил он тут без соседей – привилегия сына мэра. И чуть ли не единственная.
Когда Убер рассказал ему то, что узнал о смерти Марты, парень побелел.
– Мой отец хороший, – сказал Юра. – Ты не должен убивать его. Пожалуйста, не надо.
Надо было сказать, что и не собирался, но Убер промолчал. Он не хотел сегодня лгать. Не больше необходимого.
– Почему ты решил, что я его убью? – спросил Убер.
– А разве нет? Ты всех убиваешь!
Убер помедлил. «А вот тебе и правда, чертов скинхед. Ты тот, кто всех убивает». На мгновение он прикрыл глаза. Открыл.
– Он послал Марту на смерть, – сказал Убер.
Юра покачал головой. Парень был бледен, как смерть. Глаза огромные, испуганные. Запутавшиеся. Провалившиеся, темные круги под глазами.
– Нет, нет! Он пытался ее спасти.
– Спасти? – Убер поднял брови.
– Ее выбрали как избранницу Дракона. Но отец… я просил его… помочь.
«Вот оно что, – подумал Убер. – Юра просил».
– И он обещал. Ее должны были отослать на другую станцию. Все было готово. Она бы поехала. Я бы потом… приехал к ней… не знаю. Но она бы была в безопасности! Я… я…
– Не уверен, что все получилось, как задумано.
– Это все Соловей! Это все он! Мой отец… он не мог… не стал бы…
Убер промолчал.
– Скажи что-нибудь, – попросил Юра жалобно.
– Избранница дракона, – медленно произнес он, чувствуя, как на языке остается медный привкус. – Вот как это здесь называли. Это означает… – Убер помедлил. – Знаешь, что такое «шаверма»?
– Еда, – сказал Юра. Руки у него затряслись так, что пистолет выпал. Слезы полились из глаз.
Убер наклонился, поднял оружие и сунул в руку Юры. Тот судорожно вцепился в холодный металл пальцами. До боли. Убер посмотрел на него сверху вниз.
– Мне жаль, парень, – сказал скинхед.
– Я… спрошу… я… не может… быть. Чтобы он меня обманул. Пожалуйста. Я хочу… спросить…
– У отца?
Юра кивнул.
– Хорошо, – сказал Убер. – Отцам надо верить. И давать второй шанс. Я так думаю.
Он почесал лоб.
– Хотя, возможно, я ошибаюсь. Мне всего тридцать три года, я же могу ошибаться? – Он помедлил. – Кто, черт побери, не ошибался в свои тридцать три?! – Он повернулся
