Внезапно Андрей осознал, что все его тело свернуто в тугой напряженный ком. Предвкушая сладкое ощущение потягивания, он попробовал распрямиться, но не смог. Его голова и ноги сразу же уперлись во что-то твердое. Андрей медленно ощупал руками пространство вокруг себя. Он находился в маленьком квадратном ящике с твердыми гладкими стенами. Как Чебурашка в коробке из-под апельсинов.
Андрей беспомощно усмехнулся от этой мысли, и его вдруг накрыло ощущение полного безразличия. Слабость медленно растеклась по его венам, словно клубничное желе, и он опять впал в беспокойное беспамятство.
Андрей стоял в центре огромного зала в полный рост. Тесный ящик больше не сковывал его движений. Зал был почти полностью погружен во тьму, и только с высоты далеких стен сквозь мрак пробивались мигающие огоньки нервно танцующих свечей. Прищурившись, Андрей разглядел неровную каменную кладку со слабым красноватым оттенком. Со стен на него смотрели огромные картины в медных позеленевших рамах – как я их сразу не заметил? – на которых гордо стояли никому не известные короли давно ушедших эпох.
В темноте послышались чьи-то шаги. Андрей встрепенулся и начал крутить головой в разные стороны, безуспешно пытаясь найти их источник. В один миг ему стало не по себе. Куда бы он ни поворачивался, за его спиной все время находилась зияющая пустота огромного зала. Ему вдруг больше всего на свете захотелось забиться в угол, закрыть голову руками и так и сидеть там, не шевелясь и не высовываясь.
Где-то вдалеке со скрипом медленно открылась тяжелая дверь, и зал наполнился беспорядочным топотом ног и беспокойно перешептывающимися голосами. Вокруг замельтешили плохо различимые тени. Андрей хотел было бежать вместе с ними, чувствуя приближение опасности, но тут же понял, что бежать отсюда больше некуда: этот зал и был последним убежищем от наступающей опасности. Невидимая дверь вновь закрылась под аккомпанемент кряхтения напирающих на нее людей, и до Андрея донеслись грохочущие звуки передвигаемого по неровному полу тяжелого шкафа.
Где-то в конце далекого коридора послышался нарастающий топот ног и устрашающие крики. Шарканье шкафа по полу стало гораздо более напряженным, а шептания невидимых фигур превратились в нервные раздраженные возгласы. Что-то железное с грохотом упало на пол и с бряцанием покатилось в сторону.
Крики в коридоре становились все громче и вскоре неудержимой волной перевалили через порог. Судя по тому, что едва различимые тени в зале все как одна кинулись врассыпную, шкаф так и не достиг своего пункта назначения у двери. Мимо Андрея, громко пыхтя, пробежал долговязый мужчина в сбитой набок шапке с длинным павлиньим пером. Увидев Андрея, он на секунду остановился, что-то прокричал ему и, несуразно пожав плечами, бросился дальше.
Дверь распахнулась и громко ударилась обо что-то. Видимо, о злосчастный шкаф. Андрей устало опустил голову. Ему больше не хотелось никуда бежать. Да и бежать больше было некуда. Он поднял руки к лицу и неожиданно для себя самого обнаружил, что сжимает в руке кухонный нож с длинным тонким лезвием. Это же мой нож, я им салаты нарезаю. Нарезал. Раньше. Андрей выставил нож перед собой, приготовившись обороняться. Из темноты послышался душераздирающий крик первой не успевшей спрятаться жертвы.
Внезапно по замку разнесся резкий звук полицейской сирены. Моя милиция меня бережет. Темнота окрасилась синеватыми всполохами мигалок. «Интересно, а как они на машинах в замок-то въехать сумели?» – пронеслось у Андрея в голове. Вместе с этой робкой попыткой критически осмыслить происходящее Андрей понял, что просыпается.
Стены замка вместе с его напуганными обитателями начали быстро таять, а звуки сирены становились все громче. Просыпаться Андрею не хотелось. Реальность не сулила ему ничего хорошего, и он был совсем не против того, чтобы и дальше остаться в своем сне и досмотреть, чем же закончится отчаянная попытка бегства напуганного вельможи с пером. Но, как это обычно бывает, только что увиденный сон словно песок проскальзывал сквозь пальцы, такой реальный и такой эфемерный одновременно.
Сирена не унималась по меньшей мере несколько минут, и Андрей нехотя пришел в себя. На этот раз его мозг работал на порядок лучше, чем во время первого пробуждения, и на смену безразличию пришла паника. Андрей несколько раз дернулся, при малейшем движении натыкаясь на твердые стены, пока его рука не опустилась во что-то вязкое и липкое. Чувство страха подкрепилось чувством отвращения, и Андрей пересилил себя и приоткрыл опухшие глаза.
Через узкую щель между веками в его сознание устремился приглушенный зеленоватый свет. Андрей смог разобрать темные очертания окружавших его стен. Перед его носом стоял небольшой предмет округлой формы. Андрей протянул к нему руку и нащупал внутри вязкую однородную массу. Он поднес руку к лицу и втянул ноздрями воздух. Масса издавала приторно-сладкий запах каких-то экзотических специй, и Андрей понял, что, по всей видимости, она предназначалась в пищу.
Он осторожно облизнул палец и скривился. В его голове возникла четкая картинка из детства, когда в начальных классах вместе с другими учениками его в принудительном порядке водили в столовую, где день ото дня в меню была противная липкая каша, консистенция которой мало зависела от ее конкретного сорта. Она неумолимо заполняла тарелку тягучей скользкой массой, на которую даже смотреть было трудно, не то что есть. Андрей вспомнил, что однажды его битва с кулинарными достижениями школьной поварихи закончилась полным фиаско, когда его попросту вырвало обратно в тарелку.
Сирена зазвучала вновь, и зеленый свет начал медленно мигать. Тарелка издала чавкающий звук, всасывая нетронутую еду куда-то внутрь, и исчезла в гладкой поверхности пола. Сирена замолчала.
Полностью придя в себя, Андрей попробовал развернуться и подползти поближе к отверстию, откуда пробивался свет. Оказалось, что его камера имеет не квадратную, а продолговатую форму и больше напоминает не ящик с фруктами, а ячейку в морге. От этой ассоциации Андрею стало еще больше не по себе. Тем не менее он с небывалым облегчением вытянулся, с хрустом расправив затекшие конечности.
Его глаза постепенно привыкли к тусклому освещению. Точнее, один глаз, через который он видел мир словно через щель в кабине танка, так как второй настолько опух и заплыл, что его зрительной информацией можно было попросту пренебречь.
Подобравшись к входу в свою ячейку, Андрей нащупал холодное стекло дверцы. Он с силой надавил на нее плечом, но дверь не поддалась ни
