— Нет, Альфред, хватит смерти на сегодня, — Роза сплюнула кровь в сторону, пошатываясь на своих двоих. — Его желание убить меня правомерно, но пусть живёт с мыслью, что я попросила тебя пощадить его. Две спасённые жизни в обмен одной утраченной. Мы в расчете, мистер Шелби.
Соломонс с такой позицией своей женщины не согласился, но спорить с ней о её решениях не собирался. Недовольно проскрипев зубами, как страдающий бруксизмом бедолага, он наклонился к поражённому, но всё ещё кипящему гневом цыгану.
— Понял, Артур? Вы в расчете, — с этими словами Алфи резко стукнул его головой о пол и отправил на какой-то промежуток времени во тьму, чтобы хотя бы она успокоила его мстительные инстинкты.
Розалия устало прикрыла веки, пока Соломонс притягивал её к себе за руку и аккуратно вытирал с её лица кровь и грязь своим белым платком с нагрудного кармана, возмущаясь, что эту женщину нельзя оставлять одну и на секунду. Она раздражённо дернула головой в сторону, уклоняясь от обращения как с маленьким ребёнком, затем забрала свои вещи и неспешно вслед за Алфи поплелась прочь из того места. Он грубо сорвал с Розы грязный жакет, выбрасывая его просто на улицу как тряпку, затем накинул на её плечи свой пиджак, едва не укутывая в него, и хотел бы найти какое-то приличное место для ночлега в Бирмингеме, но женщина активно запротестовала. Глядя на этих двоих, как-то не было заметно, чтобы великая любовь торжествовала. Оба выглядели подавленными, уставшими, раздражёнными и не удивительно, ведь между ними выросла высокая стена из кучи недомолвок, которую придётся разбирать по кирпичу.
— Ты как хочешь, а я здесь больше и мгновения проводить не хочу. Хватит с меня на сегодня итальянцев, цыган и…
— Евреев? — Продолжил мужчина.
— И евреев. Одного потерплю, так и быть, потому что нам надо поговорить. Так что, пока я туго соображаю, Альфред, — Розалия стянула края чужого пиджака, когда маленький-маленький дождик пустился с неба, обещая вскоре обратиться ливнем и смыть плохой день куда-то в прошлое, — просто увези меня домой.
— Домой? — Соломонс переспросил, имеет ли она в виду Маргейт.
— Да, домой, ты прекрасно понимаешь, о чём я.
Просить дважды не пришлось. Мужчина прогнал своих людей в Лондон без папочкиного сопровождения, ссылаясь на неотложные дела. Они с Розой остались наедине в салоне автомобиля, но вместо того, чтобы завести конструктивный диалог о человеческих слабостях, она молчала, просто уставившись в одну точку. Алфи не вынуждал её говорить все четыре с половиной часа пути, за которые она успела и разрыдаться, и обвинить себя во всех смертных грехах, и поспать, и раздеться до белья, укутываясь только в мужской чёрный строгий пиджак. Его эмоции менялись вместе с её, и Соломонсу всё хотелось остановиться, чтобы прижать это дрожащее, как поганый лопух под дождём, тельце к себе и никогда больше не отпускать, но он этого не делал. Только посматривал на неё в зеркало заднего вида и бездействовал. Картер была ему за это только благодарна.
Женщина с некой теплотой пропускала через свой взгляд в окно темнеющие в сумерках улицы единственной родины, которую она сама себе выбрала, отрекаясь от земли, на которой пришлось родиться. В границах Маргейта она успокоилась и хоть чувствовала себя всё ещё устало, зато менее разбитой, будто один осколок приклеили на место. Алфи повернул в заветный двор и заглушил двигатель своего автомобиля. Он, молча, открыл ей дверь, впуская в салон лёгкую прохладу, от которой сразу захотелось закрыться. Еврей протянул ей руку, помогая выбраться наружу и вдохнуть свежесть принесённого морем бриза. Она была босой и почти в чём родила матушка, прикрываясь только тонким шёлком нижнего белья, чувством собственного достоинства и тканью пиджака едва опускающимся ниже ягодиц. Как Алфи и говорил ранее, за домом присматривали. Его и двор поддерживали в чистоте, были произведены ремонтные работы после визита непрошенных гостей, заменили испорченную мебель, на стенах вместо пустоты висели новые картины, а в гостиной сверкал в лучах солнца новенький граммофон. Картер сделала несколько первых неуверенных шагов внутрь, крепко удерживая Соломонса за руку, и прикусила нижнюю губу, осматривая место, которое называла домом. Он позаботился о нём, распоряжался, чтобы ежедневно дом был готов к возвращению хозяйки. Внутри вкусно пахло и это вызвало у женщины лёгкое недоумение.
— Нас ждали?
— Ты могла вернуться сюда в любой момент и, скорее всего, голодная с дороги, — Алфи поставил у входа трость украшенную золотым узором и встал у Картер за спиной. — Прислуга в течение последнего года ежедневно готовила завтрак, обед и ужин на этот случай. Думаю, сегодняшний ужин скоро должен быть готов, а у тебя пока будет время принять ванну, и затем мы позаботимся о твоих ссадинах.
— Ежедневно? — Переспросила женщина, утирая слезу и явно имея в виду не труд поварихи.
— Каждую секунду, пока тебя не было рядом.
Влага градом полилась из тёмно-зелёных глаз от морального истощения, и мужчина аккуратно поцеловал её в висок, приглаживая грязные растрёпанные волосы.
— Ты знал, что я не убью тебя? — Спросила Роза, шмыгая носом и утыкаясь в крепкую мужскую грудь.
— Ты сама мне об этом сказала, — его шёпот был очень нежным, чтобы только ласково погладить слух, окутывая заботой, пока она сама сбросила тяжёлый щит, за которым была вынуждена долгое время скрываться. — Хотя, признаться, я на несколько минут засомневался.
— Я говорила тебе об этом? — Картер всё старалась отыскать
