— Ты чего, при дите бранишься? Терпи, коль решил ей довериться… — и засмеялись.
Я взяв горшочек, открыла его, опять плеснула на руки из мешка и зачерпнув немного меда, стала мазать им тряпицу, которую приложила к ране. Парень вновь попытался вскочить, но его удержали, он стиснув зубы, громко пыхтел и дышал ртом. Не торопясь, забинтовав ему ногу, я сказала: — Следующий.
Все взгляды устремились на другого раненного, им оказался парень, сидящий у костра ко мне спиной. Взглянув на его рану и убедившись, что ничего особенно серьезного нет, тоже царапина, повезло, я обработала и его. Закончив, подняла руки к отцу, он поднял меня и забрав мед, понес назад к матушке.
— Стойте, спасибо тебе ведующая, век благодарны будем. — сказали парни и мы пошли дальше. Вернувшись увидели, что все уже легли спать, кроме матери, видимо, от потрясения силы у родных закончились, я тоже была на пределе. Батька передал меня матушке и рассказал, как я обработала раны. Она поудивлялась, зачем я просила алкоголь и мед, слушала рассказ отца, укладывая меня спать рядом с Боянкой и Зелеславом. Сама ложась рядом, между мной и отцом. Последнее, что я услышала засыпая:
— Гоймир, ежели бы мы Сению не послушались, эта стая ведь, нас бы, на том стойбище задрала.
— Наверное… — сказал отец, — Но слава Богам, обошлось, а теперь спи
Глава 5. В пути…
"А дорога серою лентою вьется…”
(Из песни О. Анофриева)
Проснулась я, как и привыкла еще до рассвета. Сев на перине между спящими, оглядела нашу поляну. У костра, ко мне спиной, сидел один из молодых мужчин, видимо, дежурил. Он держал в руках меч и протирал его какой — то тряпицей. На поляне было тихо, будто и не здесь во все, нас вчера пытались задрать волки. Следом за мной проснулись мать и батька. Отец поднялся на ноги, потянулся, потер лицо ладонями, озираясь и зевая. Матушка села на перине и развязала платок который, так и не сняла на ночь, также, как и мы с Боянкой. Братья и сестра, все еще спали. Батька взяв ведро, ушел в ту сторону, где вчера набирал воду. Наверное, там в лесу родник или какой — то водоем. Мамка принялась переплетать косу, закончив, она повязала платок вновь и потянулась к одной из корзин, в которую стала складывать одеяла, те, которыми они с отцом, укрывались ночью. Было зябко, солнце только начало подниматься: и на траве, и окружающих нас деревьях, и кустах, стали появляться капельки росы. Я поплотнее завернулись в свое покрывало и следила за просыпающийся лагерем: вот матушка разбудила братьев и Боянку, принялась, готовить нам завтрак из оставшихся пирогов, открытого, нами с отцом вчера, меда, и вареных, видимо, еще дома яиц, которые достала из корзины. Вернулся батька и поднеся ведро с водой, сказал:
— Умывайтесь скорее и собираться будем, до города еще весь день добираться, нужно до темноты поспеть. Матушка кивнув ему, взяла меня в одну руку и отойдя немного дальше с ведром, принялась меня умывать. Я взвизгивала и вырывалась, ощущение ледяной воды с утра совершенно не было приятным, дома, вода ледяной — не была, все же в избе стояла. К нам подошли: Боянка переплетающая косу и обнимающий себя за плечи со сна, Зелислав, остановились неподалеку, дожидаясь своей очереди. Отомаш продолжал, сидеть на перине и тереть глаза, привык братец позже просыпаться, нелегко ему сейчас разбудить свой мозг. Умыв, мать передала меня Боянке, умылась сама и забрав обратно, вернулась со мной к перине. Отец ушел к телеге и принялся вытаскивать из клеток кур, чтоб напоить их. Пустыми клетками, он разделил телегу на две половины: в одной куры и одно из корытец, а в другой поросята, жующие что — то из второго корытца. Умылись Боянка и Зелислав. Собравшийся с мыслями Отомаш, направился к ведру, закончив с водными процедурами, он вылил его и пошел к телеге, переговорив с отцом и прихватив ведро с собой, направился в сторону леса. Матушка облупила мне яйцо и сунула в руку. Мы принялись завтракать, то есть утреничать. Я, каверное, никогда не привыкну… Поев, я наблюдала, как Отомаш натаскал из леса воды и поставив ведро в телегу, направился к нам. Отец тем временем, дождался, когда куры напьются, стал ловить их и рассаживать по клеткам.
— Как доешь, батька сказал, помочь поросей по клетям рассадить, — сказал Зелеславу Отомаш, присаживаясь рядом с матушкой и беря пирог. Зелеслав жуя ему кивнул. Утолив голод мальчик подорвался и ушел помогать отцу. Закончив возиться с животными, завтракать подошел и батька. К тому времени, матушка уже сложила одеяла в корзину и кивнув на нее головой велела:
— Доча, отнеси в телегу. И забирайся в нее сама, скоро выезжаем. — Боянка встала и ушла. Отомаш отряхнув руки о штанины, поднялся и пошел к коню, отвязал его от дерева и подвел к телеге, чтобы впрячь. От нашей возни, проснулись соседи по стоянке, посмотрев на наши сборы, стали заниматься своими делами. Мамка собрала остатки нашего завтрака, убрала их в корзину и подхватив ее, направилась к телеге. Меня на руки взял, вернувшийся Зелислав и пошел за ней. Батька свернул перину и понес ее укладывать на прежнее место, в телеге. Достигнув цели, мы все остановились, дожидаясь, когда отец расстелил перину. Боянка стояла рядом с телегой, с корзиной в руках. Мужчина легко взобрался в телегу, расстелил перину, затем забрал корзину у сестры, поставил ее и втянул туда же Боянку. Зелеслав, посадил меня и сам запрыгнул внутрь.
Батька спрыгнул с телеги и помог устроиться матушке. Отомаш заканчивал впрягать Кучура. Ну вроде собрались… Батька с братом, устроились на своих местах на передке, и махнув рукой нашим случайным знакомым, с гиканьем отец стегнул коня. Мы выехали на болыиак и двинулись дальше в сторону города.
Делать было особо не чего, Боянка и Зелеслав, через минут десять легли досыпать, матушка, о чем — то размышляла погруженная в себя. Я оглядывая, неспешно меняющийся пейзаж, тоже думала о своем.
За вчерашний день произошло столько событий, что и не знаешь, какое из них, менее впечатляющее? Новость о том, что я, какая-то непонятная ведунья? Или спасение от стаи волков? Или поведение незнакомых мужчин? Ведь, вели себя окружающие, довольно странно. Только что, спаслись от смерти и даже имени друг у друга не спросили. А пока мы размешались? В воздухе витало, какое-то напряжение, мамка старалась, лишний раз, не поднимать глаза, а незнакомцы — не
