— А, что случилось? Что с лекарем-то, не так? — спросила недоуменно я.
— Да все с ним так, просто не надобно нам, чтоб еще кто-нибудь знал, что ты ведующая, я и тетке твоей не сказала, так что смотри не проболтайся. Поняла? — строго велела матушка.
— А почему? И откуда лекарь тот узнает, что я ведунья? — стало интересно мне.
— Да потому, лекарь этот, тоже ведующий, как и бабка Сения. Просто женщин знахарками кличут, а мужей — лекарями. Отец мне твой вот вчера вечером, как из города вернулся, сказал. Что в городе детей в ком искра есть, терять стали. Средь бела дня пропадают детки-то и найти никто не может, кабы кто не прознал, что и ты у нас, искру от Богов получила. — сказала матушка, поглаживая меня по голове. — Не за чем нам, Тайю — плетущую, испытывать. — объяснила она свои опасения.
— Кого?
— Богиню Тайю, маленькая. Она каждому из живущих, свой срок и путь отмеряет. Прядет нитку, на веретене своем божественном и решает, чего человек стоит. — улыбаясь ответила матушка, продолжая поглаживать меня.
— Пойду, гляну где Боянка, должна уж была вернуться… — вставая с края постели, сказала мама.
Притворив дверь, матушка оставила меня одну.
— И кому, могли эти дети понадобиться? — подумала я. Какой, в них прок? Дети они и есть дети, я в себе вообще ничего особенного не ощущаю, если не брать во внимание, что это не мое тело так ничего больше необычного со мной и не происходило. Может, матушка что-то не так поняла? Может, просто совпадение? А так у них тут просто маньяк завелся, здесь такого понятия и не существует конечно, а маньяку то, от этого что? Разницы нет, как его называют, а он именно детей похищает. Удовлетворяет свою маньячью натуру. И может ведовство тут и не причем? Обдумывая это, я задремала.
Из дремы меня вырвал, скрип открываемой двери. В комнату вошла Боянка, неся в руках тряпицу или скорее мешочек, с торчащей из него деревянной, тонкой палочкой. Присев на кровать сестра сказала:
— Ох и напугала ты меня, сестрица… Что ж, ты сразу не сказала, что не падала с кровати? — теребя в руках мешочек и поглядывая на меня, сказала девочка.
— А ты меня и не слушала, сразу за мамкой побежала… Кто ж виноват? — ответила я.
— Ну да. — буркнула девочка и замолчала. Разглядывая ее, сидящую и ерзавшую на месте, я поняла, что Боянка хочет, что-то мне сказать, но видимо не решается. Решила ей помочь:
— Ты что сказать, хотела?
— Да я….Ну это… Права ты была! Мамка мне сегодня все объяснила. Что нельзя здесь себя, как дома вести, что люди тут и не добрые есть, и тетка про них знает! Представляешь? Я бы не за что у себя в доме плохих людей терпеть не стала, а она терпит… В общем вот, это тебе — и сунула мне в руки мешочек. — Пойду я, попозже тебя проведаю… Встала и ушла.
— Маленькая ты еще сестренка, тетка ведь, явно непросто так их терпит… Развернув мешочек, увидела, что в нем оказался — сахарный петушок, только этот был больше чем те, что продавали в магазинах, этот грамм на сто тянул явно. Конечно, он не сильно на петуха походил, скорее на дугообразную кляксу на палочке, но мне соскучившейся по сладкому, было на это плевать. Я вгрызлась в него и просто наслаждалась моментом блаженства. Уже успела соскучится по сладкому здесь. В той своей жизни, я просто обожала сладости, но не так чтоб все без разбору есть, а именно в охотку и с чаем желательно могла и килограмм конфет в один присест съесть. Но последнее время и в этом себе отказывала, потом анализы плохие, старость не радость. А теперь, опять могу себя баловать. Догрызя петушок, я задумалась о том, что осилила бы еще с десяток точно, очень уж вкусно.
Пролежав какое-то время, дверь опять открылась и в комнату вошел Отомаш. Немного удивившись, я проводила его взглядом до кровати, на которую он присел и сказала:
— Что, стряслось? — парень приподнял в удивлении брови и сказал:
— Вот, проведать тебя пришел, Боянка таких страхов на рассказывала, говорит ты с кровати упала и больше ходить никогда не сможешь…
— А ну тогда не переживай, все хорошо уже. — ответила я, улыбаясь. — Буду я ходить, она просто перелугалась сильно…
— Я, вот тут тебе гостинец принес… — и вынул из-за пазухи тряпицу, развернув ее, брат передал мне, точно такой же петушок. Теперь я его еще больше люблю.
— Поправляйся. — пожелал Отомаш, встал и вышел.
А я принялась грызть свою прелесть. Ну, до чего же вкусно, я готова мурчать от наслаждения.
Доев петушка, мне стало скучно, и я опять погрузилась в дрему.
Проснулась, вновь, от скрипа двери. С поддоном в руках ко мне в комнату вошла матушка:
— Снидать пора доченька, как ты? — спросила мама.
— Все хорошо матушка. — с улыбкой ответила я. Матушка поставив поддон на стол, взяла миску какого-то супа и принялась меня кормить, потом напоила сбитнем и на последок дала еще одного, сахарного петушка, со словами:
— А это тебе на сладенькое, за то что, ты мне люба.
— Спасибо матушка. — забрала я петушок.
— Отдыхай… — ушла она.
Этот петушок я тоже сгрызла в свое удовольствие и снова заснула. Разбудили меня поглаживания по голове, открыв глаза, увидела батюшку:
— Как ты моя малинка? Матушка сказала, что хворая.
— Нет все хорошо, вот полежу маленько и совсем поправлюсь. — ответила я.
— Добре. А там сейчас, опять тетка бушует. — ухмыляясь, сказал отец. — Ругается, почему за лекарем не послали?
— Бать, мне мамка сказала, что дети с искрой пропадают. А кому такие дети понадобиться могли? — серьезно спросила я.
— Если б я знал… Ведунов все почитают, а в детях искру только ведун и может увидеть, значит кто-то силой обладающий, деток этих забирал. А зачем не знаю… На ка, вот угощеньеце тебе добыл. — ответил грустно отец, отдавая мне еще одного петушка.
— Спасибо батюшка. Ум-м-м! Какой вкусный… — принялась я грызть еще одно лакомство. Батька сидел со мной и рассказывал, как сегодня продал поросей и часть кур. И пообещал, что если к завтрашнему дню я поправлюсь, тоже с собой возьмет. Я уверила его, что завтра мне точно станет лучше, и он ушел.
Позже, ко мне заходила тетка Варвара, справилась о моем самочувствии, угостила очередным петушком и ушла
