Я смотрела на богиню и лисичку не зная, что делать дальше. Затем всей кожей почувствовала, что энергия вокруг начинает концентрироваться, будто стягиваясь позади меня и идола, окружая. Достигнув высшей точки, она будто вспышка прошла через меня и устремилась к божеству. Я рухнула на подогнувшиеся колени и часто задышала, пытаясь справится, с идущим сквозь меня потоком. В какой-то момент было ощущение что не выдержу, но из последних сил дотянула пока все не закончилось и кувшин с молоком стоявший у статуи, не разлетелся в дребезги, треснув. Хлеб вымок от пролитого молока и на глазах стал скукоживаться, будто тая. Я сумев подняться при помощи, подбежавшей и перепуганной до трясучки матушки, увидела, как все на глазах исчезло.
— Что это было? — спросила я, пытаясь отдышаться.
— Приняла богиня твою просьбу. Значит сложится все…Ну и напугалась я, ты давай ка лучше у Сении остальные обряды проводить будешь, как научишься… А то чуть сердце не выпрыгнуло… — сказала матушка немного напугано, но слегка неуверенно.
Я обняв ее ноги для опоры, активно закивала, соглашаясь. Матушка отцепив меня от юбки, прошла к статуе и забрала лисичку, подойдя ко мне подняла с земли корзинку и с трудом подняв меня на руки, пошла с капища к мосткам, на который уже полоскала вещи сестрица. Пока мы шли, я поняла, что больше не могу терпеть и стала проваливаться в сон. Матушка посмотрев на меня и запаниковав спросила:
— Доча, Веда что? Плохо? Боженьки неужто опять? Ведочка слышишь меня? Сейчас, погоди я до старосты добегу! Попрошу тебя к Сении свеэти! — почти плача кричала матушка.
Из последних сил удерживая себя в сознании я пробормотала:
— Нет! Не смей, так нужно… Все хорошо со мной, меня лисичка убережет… — засыпая бубнила я.
Глава 16. Какой чудесный день…
Сегодня я проснулась, когда солнце уже взошло. Вокруг было тихо и я сразу поняла, что сплю на кровати отца и матушки, а не на своей лавке. Надо мной возвышалась беленая стена печи, с которой свешивалась, над установленным на ней деревянным бортиком, рука спящего на верху Зелеслава.
— Скорее всего бортик установили, как ограничитель, чтоб во сне ребята с печи не свалились. — думала я, разглядывая вид на потолок с этого ракурса.
Подвинув левую руку наткнулась ею на что-то, приподнявшись, увидела стоящую на постели лисичку.
Видимо матушка положила, чтоб она меня оберегала. Хорошо, что она меня послушалась и не отвезла к Сении еще вчера… — размышляла я, поглаживая теплую на ощупь статуэтку.
Чувствовала я себя весьма сносно. В теле присутствовала легкость и расслабленность. Как же здорово, что все обошлось и вчерашнее предчувствие меня не обмануло. Почувствовав дуновение воздуха справа, повернув туда голову, увидела спящую рядом со мной матушку. Ее рука лежала очень близко к моей. За ней на сундуке стоял светец, со сгоревшей до предела лучиной.
— Наверняка, она всю ночь держала меня за руку, проверяя, что со мной… Я так всегда с Машунькой спала, когда та болела, да и с Ленчиком тоже… — разглядывая спящую матушку и примечая окружающие детали, рассуждала я про себя.
Бедная матушка… Спящей, сейчас она выглядела так, будто за эту ночь постарела на пару лет. Щеки впали, откуда-то появились морщинки под глазами и какой-то бледный, не присущий ей цвет лица, который делал женщину неузнаваемой.
— Да уж, тяжело матушке дался вчерашний день… Как там она сказала? Беда беду накликает… Вот же ж! — думала я, рассматривая утомленную ночным бдением женщину. — Нужно тихонько подняться, очень уж пить хочется…
Решив, что будить ее не стоит, я на четвереньках проползла к изножью кровати и тихонько слезла с нее. Убедившись, что мама не проснулась от созданного мной шороха, подошла к ведру у печи и набрав в ковш воды, напилась.
— Интересно… Матушка скорее всего весь вчерашний вечер от меня не отходила. А сейчас солнце уже довольно высоко, и ведро для дойки стоит под лавкой сухое… Значит корову еще не доили, не хотелось бы маму поднимать из-за этого… Точно, разбужу ка я Боянку, она доить умеет и матушке иногда вечерами помогала… — наметив план на ближайший час, я прошла к Боянкиному закутку. Отодвинув край занавески убедилась, что сестрица сладко спит подложив под щеку сложенные лодочкой ладошки. Прошмыгнув внутрь, коснулась не укрытого одеялом плеча девочки и легонько потрясся, произнесла:
— Бояночка, проснись… Боян, пойдем, нужно корову подоить… — говорила я, морщившей во сне нос сестрице, но так и не открывшей глаза.
Ухмыльнувшись, я принялась трясти ее сильнее, уже двумя руками. Боянка перепугавшись, открыла глаза и резко соскочила с постели, запутавшись в одеяле и с грохотом рухнув на пол. Я отскочив, от ворошащейся в одеяле на полу, сестры, зажмурила глаза и прислушалась, а не проснулась ли матушка? Убедившись, что мы ее не потревожили, я подскочила к рассеянной сестре и прошептала:
— С добрым утром сестрица, только не шуми… — прижав палец к губам, прошипела я. — Пойдем корову подоим, матушка спит, притомилась совсем.
Девочка разглядев кто перед ней, привстала на коленях и крепко меня стиснув, обняла, прижав к своей груди.
— Ты живая! Живая! Хвала Богам! Как же я перепугалась вчера…. Матушка чуть с ума не сошла, бежала ко мне с тобой на руках и плакала, а потом, как рванет в деревню, я так и не поняла ничего… Сразу все побросала и за вами…. в избу забегаю, а она сидит на лавке и тебя укачивает, рыдая… — говорила девочка быстро и радостно, с нотками облегчения.
— Так конечно живая, — обняла ее в ответ. — Я же успела матушке сказать, что все хорошо… — улыбаясь и отстраняя от себя Боянку, произнесла я.
— Так она не сказала ничего… Знаешь ведь, если что плохое услышит, то молчит как рыба, будто и нет ее с нами… Ну я вчера и ждала, покуда отойдет да скажет, чего… А она все молчит, уложила тебя на постель и рядом села, за руку тебя держала все время… — шептала сестра. — Я вчера вечером корову доила.
— Точно про корову…. Пойдем и сейчас подоим, мама всю ночь не спала наверное, дожидаясь пока я проснусь.
Поднявшись с колен, Боянка подошла к занавеске и отогнув ее выглянула в горницу, поглядев в окно и удостоверившись, что солнце давно встало, сестра развернулась ко мне, взяла свой сарафан и натянув его, шепотом сказала:
— Пошли… — и махнув рукой за собой, взялась переплетать косу, потихоньку выходя из закутка и направляясь к лавке, под которой стояло ведро для дойки. Нагнувшись она
