— А, кто тогда? — задала я интересный вопрос.
— Не знаю… Сения тогда, так и не сказала… задумавшись произнесла матушка. — Пробормотала только, что уже ничего не поменять и осторожнее быть надобно, потому, как тот человек близко, и судьба нас еще не раз столкнет…
— A, как тогда я появилась? — спросила без задней мысли я.
Матушка покраснев и что-то нерешительно промямлив, отвела глаза и что-то прошептала. Я недоумевающе на нее смотрела, пока до меня не дошло, что именно я сказала…
— Да-а-а, вот так дурище, правильно она молчит, кто ж трехлетнему ребенку будет объяснять откуда дети берутся… — усмехаясь самой себе, думала я.
Не зная, как выкрутиться и получить на свой вопрос необходимый ответ, я уточнила:
— Я про то, как же ты мной затяжелела, если печать была? — выдавила я из себя понимая, что эта тема явно не для детей.
— Обряд на очищение проводила. Сения меня научила как, вот я и провела, а потом на Богов надеялась… — спокойно сказала матушка.
— А, что за обряд такой? Что ты делала? — спросила я. Все что касается магии или ведовства мне было безумно интересно. Все-таки мне ведуньей, как я поняла, всю жизнь быть и хотелось бы узнать в чем именно моя жизнь, в этой роли, будет заключаться.
— Что тебе обряд рассказать? — удивилась моему любопытству мама.
В ответ, я ей радостно улыбнулась и кивнула, меняя руку с корзиной на другую.
— Ну ладно… Я по утру ушла в поле, на пашню. Тогда весна была и поле ток вспахали, но не засеяли еще…. Ну вот пришла я… из камушков выложила посолонь обережный круг, с три локтя примерно, внутри его берегиню положила… Сения тогда сказала: знаю, что берегиня у тебя есть, вот ее и просить станешь… А я ведь ей не говорила, что она у меня была. Вот чудно-то… — будто только осознав, удивилась матушка. — Стала обряд проводить, вошла в круг обережный и приветствовала Берегиню. Руки вверх ладонями подняла и сказала: Хранительница силы, мне Богами данной, что в чреве моем червоточина ведомо тебе, прошу прийти тебя на подмогу мне и исцеление духу и телу моему бренному воздать. — подняв свободную от корзины руку, изобразила матушка. — Потом лучины огнивом запалила и к берегине поближе поставила, еще воду родниковую, что у Сении на полянке протекает, в чарки деревянные разлила и с лучинами рядом поставила. Ну и дождалась, когда она силу в нее вольет…
— А как? — перебила я матушку, спускающуюся с пригорка.
— Ну почти, как у Боянки на обряде, только вода после светиться стала. Ну я ее в кувшин перелила, и пила потом на новолуние. — ответила улыбающаяся матушка, восторженной мне. — Что понравилось?
— Ага — кивнула я.
— Ма, а не чего, что ты сейчас Ведке весь обряд рассказала? Мне то ты про поневу не говорила, ток какие слова говорить рассказала. Нельзя же? — спросила, хмурясь и шипя от боли в разбитой губе, сестра.
— Да нет, — спокойно с полуулыбкой ответила она. — Мы ж не проводим его, а поневу тебе знать не нужно было, чтоб о суетном не думалось, чтоб мысли твои чистыми были. Тогда боги по ним понять могут, что ты готова заневеститься. — разъяснила девочке матушка.
— Мам, а может такое быть, что девка в поневу не вскочит? — спросила озадаченно Боянка.
— Да не слыхала я такого, если крови пришли, то уже ничего не поделаешь. — уверенно проговорила матушка. — Хотя нет, был у нас в Болоне случай, девка одна не дождалась божьего знака. Ну и просто так вскочила, а потом всю жизнь бездетной и прожила, хоть и замуж вышла как положено, но не дали боги приплода… — вспомнила мама.
Мы уже подошли к границе божьего круга, в котором стояли идолы, и матушка попросила Боянку:
— Дочь, на ка возьми к и мою корзину. Мы сейчас на капище пройдем, а ты пока на мостки иди, я как с Ведкой радение проведу, приду и помогу белье отполоскать. — говорила мама, передавая корзину расстроенной Боянке.
— А, мне с вами нельзя? — проныла девочка.
— Не надо, скок мы там пробудем не ясно, а белье высохнет… Что ж потом опять перестирывать? — возмутилась женщина.
Боянка нахмурив лоб и наморщив нос, взяла корзинку и поплелась к мосткам. Матушка взяв меня за руку и забрав корзинку, пошла со мной к святилищу.
Подходя к нему ближе, с каждым метром, мне становилось как-то не по себе. Чувствовалось от этого места какое-то влияние на окружающий мир. Как волнами, расходилась вокруг энергия, то накатывая, то отступая. Каждый шаг мне давался все труднее, голова начала гудеть и легкие сдавливало так, что вдохнуть было практически не возможно. Я крепче сжав матушкину руку, пересекла границу идолища и только тогда мне стало немного легче, давление на голову прекратилось и дышать стало легко и как-то радостно, будто я вернулась домой после долгой дороги.
Подойдя ко второму идолу после Бога-отца, мы остановились. Я рассматривала, стоящую передо мной статую, которая отдаленно была похожа на женщину. У нее были весьма схематичные очертания: две руки, прижатые к огромному, будто у беременной, животу; широкие покатые бедра; маленькие ступни видимо, чтоб подчеркнуть ее женственность; лица как такового не было, виден только большой нос, провалы глаз и тонкая прорубленная в области рта щель.
— Не могу сказать, что идолы были красивы или хотя бы приятны на вид. Но отчего они выглядели именно так, я не знала, ведь если судить по моей лисичке, то дерево здесь обрабатывать умеют… — думала я, рассматривая Богиню-мать.
— Что-делать-то мам?
— Ставь берегиню к Богине поближе… Только все сама, ты к ним ближе и тебя вернее услышат… — шепотом советовала мама, передавая мне корзинку.
Я забрала свою ношу, достала из корзинки лисичку и поставила ее к подножью статуи, стараясь держаться от нее самой, как можно дальше, чтоб избежать ее божественного влияния на меня. После прошлого раза, я этих идолов очень опасалась. Вернувшись к матушке спросила:
— А теперь что?
— Ну, нужно дары возложить и просить за то, что тебе надобно… — прошептала матушка, нагибаясь к моему уху.
Вернувшись к идолу богини, я поставила между ней и лисичкой кувшин молока и хлеб, предварительно его развернув. Отступив на пару шагов назад, я остановилась и стала размышлять, как к ним обратиться?
— Что-сказать-то? Я не особо часто в своей жизни молилась, а тут же это как-то по- особенному делают… Ну попробую, может слова сами придут…
— Милостивая Богиня-мать и берегиня, что приняли меня под опеку свою… — полились слова из моего рта, будто я каждый день богов за брата упрашиваю. — Просить я вас пришла не для своей нужды, а для надобности брата старшего, что на сватовство отправился. Помогите ему сделать правильно все, чтоб невеста
