Мои брови взметнулись вверх. О каком доверии некромант говорит? Если мы вынуждены быть в одной команде, это вовсе не означает, что я буду относиться к нему иначе. Даниэль – враг, временно надевший личину союзника. Враг, пытающийся меня раскрыть, с которым ни на секунду нельзя забывать об осторожности.
– Ладно. Завтра к Потерянной Памяти, – весело произнес Ридж.
– Как ты меня назвал? Меня хоть кто-нибудь из вас будет звать по имени?! – Мои глаза опасно сощурились.
– Я могу, – неожиданно быстро предложил Клайм и уже спокойнее добавил: – Звать тебя по имени.
Раздражение растаяло, как снег под летним солнцем. Слова Блондина приятно удивили, принеся умиротворение.
Повисла тишина. Ридж хмурился. Некромант…
Мимолетное спокойствие сдуло шквальным ветром, как только наши взгляды сошлись.
– Ладно, если мы все решили, я домой. Пока, – пробормотала я, спеша ретироваться.
– До завтра! – воскликнул Ридж, заставив обернуться. Ловелас наигранно жизнерадостно махал ладонью. Некромант стоял неподвижно, как статуя, со сложенными на груди руками.
Я ускорила шаг. Хватит с меня на сегодня. Схожу домой, проверю санкровен и, возможно, вернусь в академию, покопаюсь в библиотеке. Из-за игры я потеряла много времени.
Больше не оглядываясь, я поспешила к лестнице, радуясь, что занятия давно закончились и коридоры оставались пустынны, за исключением нескольких девушек, спешащих по своим делам.
Глава 17
Мертвые
Лишь реальные люди имеют слабости и страхи, а остальные – фальшивки.
Сумерки проникали в комнату предзакатными лучами уходящего солнца. Отделка этой половины дома не менялась уже больше века, краску обновляли, мебель реставрировали, а детали декора заменяли. Бордовый цвет стен сочетался с темным полом и обшитым деревом потолком, откуда свисала массивная люстра чашевидной формы, подвешенная на нетолстых цепях, слегка поскрипывавших в тишине. Как и свойственно старым строениям, этот дом словно дышал и за долгие годы обрел душу.
Некроманты относились к своим вещам бережно, особенно к тем, которыми пользовались их предки.
«Вещи – это история, а история – это мы», – любил повторять отец Даниэля, когда тот был маленьким. Подобных изречений было много, смысла большинства некромант тогда не понимал, но внимательно слушал, запечатлевая каждое из них в своей памяти. Даже теперь, как бы он ни пытался вытравить их из своей головы, они не желали уходить, вспыхивая вновь и вновь.
Слова отдавали наивностью и верой во что-то прекрасное, чем раздражали и вызывали тихую ярость. Некромант любил своего отца и поэтому винил. Винил за светлую улыбку, терпеливость, понимание и привязанность, ставшие причиной его смерти, которая лишь усилила, превратив почти в болезнь, желание парня контролировать людей, понимать и знать их тайны, выстраивать свою жизнь кирпичик за кирпичиком, предупреждая угрозы и сметая преграды. Это стремление стало его неотъемлемой частью, а умение видеть наперед совершенствовалось год за годом.
Но произошедшее с Райалин поставило его в тупик – некромант не понимал случившегося в день ее падения. Аромат смерти привел его к искалеченному телу. Он ожидал увидеть труп, а наткнулся на едва теплящуюся в девушке жизнь и душу, что тянуло к границе, но она так отчаянно цеплялась и желала остаться.
Маг смерти не мог по-настоящему оживить мертвеца, но отсрочить уход умирающего ему по силам, а за подобную магию своя цена. Цена, заплатив которую, он приумножил и растравил кошмары, терзавшие не один год.
Он не нуждался в благодарности или почитании, но искренне желал понять произошедшее и узнать тайну, скрываемую девушкой. Ничто не могло поколебать его уверенность в существовании загадки. Даниэль всегда считал себя чуточку ненормальным, хотя малая доля безумства свойственна каждому магу смерти. По крайней мере, так считали обычные люди и маги остальных направлений.
Но Лефевр определенно был другим – жестче, терпеливее в делах, но не к людям, беспристрастнее и талантливее, пусть дар смерти и желал поглотить своего обладателя. И, в отличие от остальных, Даниэль знал, что представляла собою Конкордия Райалин. Не такая бесхребетная, какой считали ее окружающие, но сдавшаяся. Душа сдавшегося человека не будет цепляться за жизнь так отчаянно, рьяно, каждой своей клеточкой не желая уходить.
Он не хотел ее спасать. И не собирался. Ему было наплевать. Даниэль уже видел, как умирают люди. Смерть отца была первой…
Но он опустился на колени, обратился к дару, совершив самый бессмысленный для него поступок за последние тринадцать лет – спас чужую жизнь, подвергнув опасности свою.
Некромант вернулся, но кошмары явились вслед за ним, став еще более яркими и изнуряющими, приходящими почти всегда, стоило закрыть глаза.
Вот и теперь красный туман расползался по полу древней комнаты. Магия смерти почти сливалась с бордовыми обоями, придавая им более насыщенный оттенок. Туман взбирался выше по стенам, жадно и хищно стремясь заполнить собою все пространство.
Очертания людских теней парили по гостиной, кружась вокруг заснувшего на диване некроманта. Побледневшее лицо, сжатые кулаки и хриплое дыхание, вырывающееся из полуоткрытых губ, – результат его проклятия.
Дымка расползалась, а тени становились реальнее – настолько, что, если прислушаться, можно было услышать шептания мертвых. Свободные светлые души проходили границу легко, но некоторые замирали в междумирье и, находя лазейку, пытались прорваться к живым.
В комнату вошла леди Дэафи. Строгое, холодное выражение лица застыло подобно маске, потеряв возможность изменяться. Она склонила голову и посмотрела на молодого наследника. Не прошло и секунды, как женщина направилась к нему, проходя сквозь метнувшиеся к ней тени. Ее белесые глаза словно не видели ни их, ни красного тумана.
– Проснитесь. – Глубокий стальной голос гулко разнесся по гостиной. Сухая, испещренная складками, словно смятый лист бумаги, рука коснулась груди мага смерти.
Глаза некроманта стремительно распахнулись, а красный туман, как не насытившийся зверь, неохотно пополз обратно, возвращаясь к телу мага.
Даниэль приподнялся, принимая полулежачее положение. Дыхание продолжало хаотичными хрипами вырываться из его груди. Он ненавидел такие моменты. Они выжигали его, напоминали о собственной слабости. Пробуждение всегда было болезненнее сновидений, и парень ничего не мог с этим поделать.
– Спасибо, – прошелестел некромант, опираясь руками на диван, чтобы вновь не рухнуть обратно. Над головой с характерным звуком, будто откупорили бутылку вина, зажегся свет.
– С тех пор как вернулись ваши сновидения, мертвые приходят все чаще, – заметила Дэафи и холодно продолжила: – Если ничего с этим не сделать, они утащат вас с собой.
Даниэль не хотел задумываться над ее словами. Любое сомнение подточит его решимость, и тогда все действительно кончено. Он справлялся раньше, сможет и теперь.
– Они не уходили, просто теперь стали чуточку ярче. И я все еще крепко держусь за жизнь, мертвецам не под силу это преодолеть. – Он чувствовал, как уходит слабость, еще немного, и сможет подняться на ноги.
Дэафи ничего не ответила, но смотрела на мага смерти и уходить не спешила. Лефевр поднял голову, прекрасно узнав этот взгляд.
– Говорите. Вы ведь снова хотите меня отчитать. – Некромант
