Сколько раз они обращались так к дипломатам или представителям компаний? Привлекательность Эспаньолы была очевидной. Эти люди казались более чем искренними; они казались по-настоящему дружелюбными, такими же, как Сулавье. Возможно, в том, что ее одежду развесили, не было ничего, кроме желания помочь.
– Нужно ли мадемуазель еще что-нибудь перед обедом?
Мэри отказалась.
– Я приведу себя в порядок, а потом поем.
– Может, мадемуазель нужна компания? – предложила Розель. – Студент университета, фермер, рыбак? Дружелюбные и гарантированно благоразумные.
– Нет. Благодарю вас.
– Мы накроем для вас ужин через полчаса, – сказал Жан-Клод. – Вам пора принять душ и освежиться после путешествия. – Они ушли.
Мэри взяла с комода щетку для волос и осмотрела. Похоже, с ней ничего не сделали. Она вернула ее на место рядом с косметичкой и расческой. Отныне ей лучше брать ее с собой всякий раз, когда она будет покидать дом.
Она глубоко вздохнула и извлекла свой планшет из защитного чехла. Введя код активации системы безопасности, нажала еще две клавиши. Планшет показал примерную схему комнаты, в которой она находилась, а затем – ориентируясь по магнитным полям проводки и оборудования, размещенных по всему зданию, – четкий план самого дома. Под схемой планшет вывел сообщение: «В этом здании нет легко обнаруживаемых прослушивающих устройств». Это мало что значило; анализировать вибрации можно было снаружи самого дома, отфильтровывая голоса из общего шума. У нее все еще не было никаких явных причин подозревать, что за ней следят; только чутье.
Мэри сняла с предплечья один из двух браслетов и положила его на кровать. Если кто-то войдет в спальню, пока она находится в радиусе километра от дома, второй браслет предупредит ее. Она разделась и вошла в ванную комнату, примыкающую к спальне. Здесь все было из белого фарфора, округлое в духе начала двадцатого века, с плавными обводами, сверкающее чистотой и элегантно неуклюжее. Душевая кабина выложена плиткой с цветочным рисунком на стенах и плавающими рыбами на полу; на стеклянных дверях вытравлены длинноногие птицы, возможно, цапли или выпи – в птицах она разбиралась плохо.
Она приказала пустить воду с температурой двадцать восемь градусов по Цельсию, но душевая не отреагировала. В замешательстве Мэри принялась крутить ручки сама, слегка ошпарилась, пригнувшись осмотрела пару белых керамических колпачков с буквами «С» и «F» и решила, что «С», конечно же, вряд ли означало «холод». «F» могло бы означать «холодный», но вода оказалась просто слегка прохладной. Мэри отметила про себя, чтобы надо бы посмотреть в планшете, как по-французски будет «горячий» и «холодный».
Когда ей удалось справиться с душем, она несколько минут наслаждалась им, а выйдя из душевой, обнаружила стоящую в ванной широко улыбающуюся Розель с огромным белым махровым полотенцем.
– Мадемуазель поистине прекрасна, – заметила та.
Браслет Мэри до сих пор не давал предупреждений.
– Спасибо, – холодно сказала она. Теперь она точно знала свой статус. С удивительной ненавязчивостью ее поставили на место; элегантный комфорт в духе прежних времен и отсутствие провисания поводка. Sangfroid, хладнокровие. Вот что означало «F». «Холодный».
Полковник сэр не оставлял ни малейших сомнений в том, чья здесь власть. Каким бы удобным ни был этот дом и дружелюбными слуги, настоящего покоя не будет, пока она не вернется домой, а это, возможно, случится нескоро.
Одевшись в повседневный деловой костюм, она последовала за Розель на ужин и одна уселась за стол, за которым с удобством разместились бы шестеро. Жан-Клод принес миски с жареной рыбой и с овощами, все натуральное, не произведенное нано, чашечку сладкого темно-желтого соуса, белое вино собственной марки полковника сэра (Ti Guinée 2045) и графин с водой. Никаких перемен блюд, ни малейшей парадности. Просто ужин. Это прекрасно соответствовало ее настроению. Ей стало любопытно, не умеют ли эти двое читать мысли? Рыба была восхитительно вкусной, хорошо слоящейся и не сухой; соус – слегка сладковатым, с насыщенным вкусом: острый, пикантный, изысканный.
Она закончила есть и еще раз поблагодарила слуг. Когда те убрали со стола, Жан-Клод сообщил, что полковник сэр произносит речь в сети «Лувертюр».
– В гостиной есть экран, мадемуазель.
– Сообщите мне, когда прибудут мои спутники? – спросила она.
– Безусловно.
Мэри села перед небольшим экраном. Пульт размером с ее планшет управлял освещением и всеми электроприборами. Затратив несколько мгновений на изучение крошечной инструкции на самом пульте, она нажала последовательность клавиш и включила экран, который автоматически настроился на визиосеть острова, названную в честь гаитянского героя Туссена Лувертюра.
Под успокаивающую музыку Элгара передавали идиллическую картину сегодняшнего заката; солнце опускалось к густым зарослям кактусов и тонуло в океане за Порт-о-Пренсом и равниной Кюль-де-Сак, в роще красного дерева сгущались сумерки, круизные суда отчаливали из порта Санто-Доминго, в воздушном порту Санто-Доминго медленно заходил на посадку гиперзвуковой корабль, возможно, тот самый, на котором она сюда прилетела.
Музыка зазвучала громче, когда появился последний вид, цитадель Ла-Ферьер Анри Кристофа, иронически названная в честь рабочей сумки кузнеца: огромная крепость, построенная для отражения нападений французов, полная годного лишь для кузнеца железного лома – древних пушек, которые никогда не стреляли.
Что там сказал изгнанник за две ночи до Рождества?.. Что Уильяму Рафкинду следовало убить себя серебряной пулей, как поступил Кристоф более двух столетий назад. Серебряной пулей стреляют из золотого пистолета, чтобы убить сверхъестественное существо.
Рафкинд убил себя ядом.
Поверх не знавшей штурмов крепости появилась камея диктора.
– Добрый вечер, медам и мсье. Полковник сэр Джон Ярдли, президент Эспаньолы, запланировал на это время свое обращение к стране. Президент выступает перед парламентом и государственным советом в Зале имени Колумба в Кап-Аитьене.
Мэри откинулась назад, сонная после сытного ужина. Она слышала, как на кухне тихо напевает на креольском Розель.
Появился крупный план полковника сэра Джона Ярдли: густая копна пепельных волос, вытянутое загорелое лицо, довольно морщинистое, но все еще с резкими чертами и красивое, полные губы сложены в самоуверенную полуулыбку. Он кивнул невидимому совету и членам парламента острова и сразу приступил к делу.
– Друзья мои, на этой неделе положение у нас не лучше, чем на прошлой. Резервы во внутренних банках и в зарубежных уменьшились. Нам отказано в кредитах в двенадцати странах, включая США и Бразилию, которые до сего времени были в числе наших сильнейших союзников. Мы продолжаем затягивать пояса, но, к счастью, Эспаньола процветала достаточно долго, и у нас осталось довольно резервов, чтобы мы не страдали. – Ярдли сохранил отчетливый британский акцент, смягченный за тридцать лет певучими интонациями островитян.
– Но что ждет нас в будущем? В прошлом наши дети блуждали по всему свету в поисках образования, а сегодня мы принимаем студентов,
