Когда они дошли до дома, Наталья, прежде чем войти в калитку, предусмотрительно посмотрела на окна. В гостиной света не было — очевидно, заговорщики уже разошлись. Только после этого хозяйка дома вошла внутрь и вместе со своими гостями поднялась на нужный этаж.
— Вы зайдите, Павел Иванович? — спросила она уже у порога квартиры.
— В другой раз, — вежливо отказался Пестель и попросил: — Передайте от меня своему супругу наилучшие пожелания.
— Благодарю Вас, — улыбнулась Наталья и, глянув сначала на Викторию, потом на Павла, скрылась за дверью. Она специально ничего не сказала девушке и оставила входную дверь открытой. Она все понимала и своим молчанием попыталась поддержать Викторию, у которой ладони взмокли от странного волнения. Ей явно хотелось зайти в квартиру вслед за женщиной, но она почему-то продолжала стоять рядом с Павлом, не поднимая на него глаз.
— Я должен извиниться за вчерашнее, — тихо сказал Пестель, но Виктория робко его перебила:
— Не надо. Я и сама вела себя… Неподобающим образом.
Пестель молчал несколько секунд, размышляя над тем, что значит «неподобающий образ». Она имеет в виду грубоватые фразы, которые употребила в разговоре с ним? Или, может, сам разговор? От женщины — тем более, от женщины замужней, — можно было ожидать чего угодно.
— Нам нужно поговорить, — отбросив посторонние мысли прочь, твердо заявил Пестель. — И иначе, чем вчера.
Виктория кивнула. Облизала пересохшие губы и, вздыхая так, словно собираясь прыгнуть в воду с обрыва, выпалила:
— Завтра утром я переезжаю на свою квартиру… Если ты зайдешь…
— Куда приходить? — быстро, словно боясь, что Виктория передумает, спросил Пестель.
— Сейчас.
Она исчезла за дверью и вернулась спустя минуту, держа в руках оторванный уголок газеты, на котором второпях был написан адрес. Пестель свернул его и бережно убрал в карман. Наклонившись и поймав ладонь девушки, поцеловал кончики ее пальцев. Кажется, впервые за все время.
— Я приду, — пообещал он.
— Я буду ждать, — ответила Виктория.
Он ушел, не попрощавшись, не оборачиваясь, чувствуя, как клочок газеты греет его сердце. Виктория проводила его долгим взглядом и, зябко поведя плечами, все-таки вошла в квартиру. Закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной. Изможденно закрыла глаза. Сердце билось быстро, как у подстреленной птицы. Мысли роились в голове, как пчелы в улье. Ей было страшно, и не хватало воздуха, и совесть ела ее заживо, напоминая о том, что она только что предала своего мужа.
«Прожить день с любимым человеком — уже много», вспомнила Виктория слова Натальи и сразу успокоилась. Странное тепло разлилось по телу, дрожь в ногах прошла.
О принятом решении она уже не жалела.
***
Только к обеду Пестель решился прийти на улицу, где жила Виктория, и теперь стоял внизу, под окнами ее серого дома, не решаясь подняться на третий этаж и постучать в дверь. Он слишком хорошо помнил, чем все закончилось в прошлый раз, чтобы надеяться на что-то хорошее теперь. Но и уйти ему все-таки не давало странное чувство, понять которое он не мог. Снова, как в прошлый раз, он терзался сомнениями. Снова придумывал тысячи причин, чтобы покинуть Викторию и никогда о ней не вспоминать. И снова проигрывал в этой схватке с самим собой.
Третьего шанса судьба не даст, усмехнулся про себя Пестель, трогаясь с места и медленно идя к резной калитке. Он не был фаталистом. Да если бы и был, решил бы, что это даже не шанс, а какое-то его подобие — все-таки Виктория за эти два года вышла замуж. Не смогла дождаться этой встречи. Не надеялась на нее. Впрочем, как и сам Пестель. Но у судьбы — если она есть — отличное чувство юмора.
Пестель уже собирался открыть кованую калитку, когда к дому подъехал экипаж и остановился как раз возле подъезда, где жила Виктория. Внимательно осмотрев лошадей и внушительных размеров багаж, он сразу понял, что ехавший в экипаже человек прибыл в Петербург издалека. Мысль о том, что это приехал муж Виктории, пришла сама. Пристально глядя на дверцу экипажа, Пестель ждал, что из нее вот-вот выйдет какой-нибудь низенький толстый мужчина, и обязательно в пенсне. Тогда он сможет убедиться, что Виктория вышла замуж поневоле, тогда у него будет право вмешаться в её личную жизнь или хотя бы просто найти повод увидеться.
Дверца экипажа распахнулась, и Пестель тут же увидел перед собой высокого и очень статного мужчину лет сорока. Наметанным цепким взглядом он тут же изучил его лицо и аккуратную бороду с проседью, и от его внимания не укрылась трость в руке незнакомца. Хотя бы хромой, саркастически подумал Пестель. Рука, зависшая в нескольких сантиметрах от калитки, безвольно опустилась.
— Добрый день, Ваше Благородие! — заметив Пестеля, улыбнулся мужчина. В званиях, очевидно, он разбирался слабо и, будучи человеком, далеким от военных, принял Пестеля за обыкновенного офицера. — Вы живете в этом доме?
— Нет, не в этом, — хмуро и весьма недружелюбно ответил ему Пестель. — Любовался номером на стене. Вы знали, что в Петербурге номера домов на одной улице могут идти не по порядку?
— Нет, — как будто даже расстроился дружелюбный собеседник. — Я только нынче приехал в этот чудный город…
— Ну, чудным Петербург назвать трудно, — ударившись с горя в язвительность, обронил Пестель. — Кругом один бардак!
— Вы про номера на домах? — полюбопытствовал мужчина.
Пестель хмыкнул. Про номера он все выдумал — ляпнул первое пришедшее в голову, чтобы не выглядеть дураком и ненароком не выдать Викторию.
— Да хоть бы и про них, — согласился Пестель, чтобы не лезть лишний раз в бутылку.
Мужчина кивнул. Подняв голову, посмотрел на ясное небо и вновь перевел взгляд на безлюдную улицу. Переложил трость из одной руки в другую, обернувшись к кучеру, отдал тому какое-то распоряжение. Вновь повернулся к своему внезапному собеседнику. Миновав легким шагом разделявшее их расстояние, протянул руку:
— Чертанов Алексей Дмитриевич, врач. Будете поблизости, заходите на обед! Мы с женой здесь почти никого не знаем, будем рады знакомству.
— Обязательно учту это, — холодно ответил Пестель. Слова «мы с женой» больно резанули слух. Но руку новому знакомому он все-таки пожал; ладонь оказалась теплая и сухая.
Имя свое Пестель не назвал, а Алексей Дмитрич,
