Азирафаэль знал о том, что Габриэль проводит время на Земле и видится с Хассалехом, но не говорил об этом Кроули; все же он был на стороне Небес, а Габриэль оказался настолько хорошим отцом, насколько был ужасным руководителем. С другой стороны, недовольство начальником высказывал (и то не высказывал, а испытывал) только сам Азирафаэль, а уж он за шесть тысяч лет жизни на земле среди людей научился признавать за собой вероятность ошибочных суждений.
Кроули смущало другое: Адам начал жаловаться, что Хасс перестает быть прежним, теперь он замкнутый, сосредоточенный и все время что-то делает. Адам не мог сдать друга и сказать, что тот полностью погрузился в идею вызова демона в школу. Кроули о грядущем визите герцога преисподней не знал, но подозревал, что ничего хорошего не предвидится.
Хассалех в процессе подготовки пришел к выводу, что звать Адама на вызов Хастура не стоит. Во-первых, Хастур не любит людей, а во-вторых, Хасс ревновал своих друзей друг к другу. И если Азирафаэля и Кроули он просто не воспринимал по отдельности, то тот факт, что Адам общался с ними не как его друг, а сам лично, его задевало. Поэтому он устроил целое представление, с дымом, искрами, неправильным заклинанием, а потом, весь взъерошенный, убедил Адама в том, что вызов не удался. Хасс специально потом три дня провел, не отходя от Адама, чтобы тот поверил, что все по-прежнему, да и не было надобности теперь проводить время в заброшенном подземном зале: все было готово.
***
И однажды ночью Хасс решился. Дождавшись, пока заснет Адам, он выскользнул из спальни и выбрался в коридор. Он не переоделся, остался в пижаме, поэтому из-под коротких рукавов и штанин были видны символы адской росписи, даже в промозглых подземельях он не чувствовал нужды в теплой одежде. Он дошел до зала и запечатал за собой дверь той палочкой, которую дал ему Габриэль.
Надо было принести жертву, и Хасс заблаговременно поймал несколько толстых крыс, специально кормил их и пытался привязаться, помня, что жертву надо отрывать от сердца. Надеясь, что Хастур не рассердится из-за настолько незначительной жертвы, Хассалех, сцепив зубы, перерезал им горло над пентаграммой и, стараясь не заплакать, принялся читать заклинание призыва. Все руки его до локтей были в крови, его трясло — первое убийство, но ведь Вельзевул всегда учила, что если что-то нужно, то убийство — это необходимый шаг, сложный, но если дело того стоит, то ничего плохого в этом нет. А Хассу надо было встретиться с Хастуром, с которым он никогда раньше не расставался дольше, чем на месяц, а тут уже скоро Рождество, а он не видел его с августа.
Хастур появился в столпе черного света, ужасный, как олицетворение бездны, Хасс даже присел от страха — он никогда не видел демона в гневе, а тут Хастур был именно в гневе, потому что мало того, что его вызвали, так еще и в жертву крыс принесли. Хорошо еще, не видел никто, а то позора не оберешься: Хастур загнал крыс в небытие и поскорее отправился к нахалу, чтобы уничтожить саму память о нем, но тут увидел перед собой сжавшегося Хасса.
— Это… что. Такое. Хассалех. Я спрашиваю? — грозно поинтересовался герцог, выходя из пентаграммы, когда Хасс, увидев, что тот двинуться не может, стер пальцем одну из линий.
— Я хотел тебя увидеть, — ответил Хасс.
— Крысы? Ты вызывал меня, принеся в жертву крыс!
— Не злись, у меня больше ничего не было…
— Ты в школе! Здесь полно детей! Неужели не нашлось ни одного, кто бы тебе не нравился?
— Не злись, — повторил Хасс. — Я больше не буду.
Азирафаэль, ночевавший в школе, внезапно резко выпрямился в кресле, почувствовав присутствие ада так близко, словно сам Люцифер появился за его спиной. Оглянулся — никого, но чувство не исчезло, и он отправился к источнику концентрированной темной силы. На ведущей в подземелье лестнице столкнулся с Кроули, который едва успел зажать ему рот, чтобы он ничего не сказал вслух.
— Я тоже чувствую, — прошипел он и обернулся змеей, стек вниз по ступенькам. Ангел, вооружившись мечом, не пылающим, из Эдемского сада, а своим рыцарским мечом, выкованным по приказу короля Артура, неслышно ступал следом.
— Запечатано, — Кроули обернулся человеком и шагнул от двери Азирафаэлю навстречу. — Архангельской силой, я не пройду.
— Зато я могу, это моя природа, — отозвался Азирафаэль и, подняв меч, закрыл на миг глаза и открыл уже с той стороны двери.
Хастур медленно обернулся к нему, одновременно притянув к себе Хасса.
— Один шаг, ангел, и он будет мертв, — спокойно сказал он, держа руку на шее Хассалеха, который, к удивлению Азирафаэля, не проявлял ни малейшего признака испуга. — О, ты думаешь, он отправится на небо на радость твоему шефу? Нет. Он только что вызвал меня, принеся жертву и помолившись мне. Это седьмой круг, не меньше.
— Жертву? — одними губами вымолвил Азирафаэль, бледнея. Хастур провел ладонью по воздуху перед собой, и ангела окружила высокая плотная стена адского огня.
— Хасс, я не могу забрать тебя сейчас, Габриэль… защитил тебя и от меня, как бы пародоксально это ни звучало. Тебе нужно выйти за пределы школы, я буду тебя ждать, — Хастур знал, что его огонь не продержится долго против Стража Эдема и потому торопился.
— Опять в ад? — убито спросил Хасс.
— Твой отец не поверит ничему, что бы ты сказал, — проговорил Хастур. — Он заберет тебя, потому что был договор, по которому твоя мать не должна была дать тебе увидеть преисподнюю. Ты видел меня, я растил тебя, ты смотрел в бездну, Хассалех. Беги как можно скорее, Кроули тебе поможет… я надеюсь, — уже
