— Скажи маме, что я… про меня знает Михаил, — быстро сказал Хасс. — Это то же самое, все осталось поровну!
Азирафаэль распахнул крылья, сбивая пламя, и рванул дверь изнутри, впуская Кроули внутрь. Демон рванулся внутрь и успел увидеть трупики крыс, залитого кровью Хассалеха с ножом, Азирафаэля в полном ангельском великолепии и тающего в черном дыме герцога ада. Кроули шагнул было к Хассу, но Азирафаэль преградил ему дорогу, подняв меч.
— Сдурел совсем? — устало спросил Кроули, щелчком пальцев убирая с пола и одежды последствия ритуала и обнимая трясущегося от страха ребенка. — Пошли, Хасс, от этого ненормального, я тебя успокою.
— Не смей его трогать, — Азирафаэль, слышавший, что сказал Хастур о том, что Кроули поможет, в отчаянии приставил острие меча к горлу демона. — Он останется здесь до прибытия Габриэля.
— Психологом сам ему станешь? — огрызнулся Кроули, хватаясь рукой за лезвие: меч раскалился до такой степени, что металл безнадежно погнулся. — Хасс, я перемещу нас с тобой в мой дом, а пока один чокнутый ангел добежит до него, как раз остудит больную голову, — у Кроули, как у владельца магической недвижимости, был мгновенный портал в свое жилище, а после установки защиты Габриэля и Вельзевул перемещаться под куполом было затруднительно даже для эфирного существа.
Оказавшись в домике демона, Хасс не удержался на ногах после перемещения и свалился на пол, обхватив голову руками:
— Я все испортил, — в ужасе проговорил он. — Зачем я только вызвал Хастура, но я думал… я думал, никто не узнает!
— Азирафаэль ангел, он чувствует природу и суть всего, — успокаивающе сказал демон. — Сейчас, пока он десять минут бежит до меня, он сообразит, что к чему, и поймет, что распространяться не стоит. А Хастур… у него мало положительных черт, но одна из… ладно, одна-единственная его положительная черта — немногословность. Зачем ты его вызвал?
— Мы дружим, — пожал плечами Хассалех. — Он научил меня рисовать.
— Ну и друзья у тебя, — с интонацией глубочайшего осуждения проговорил Кроули, протянул Хассалеху чашку с теплым чаем, а в следующий миг его отбросило в сторону: крыша провалилась и съехала в две стороны от дома, теперь в середине зиял провал метров на пятьдесят в глубину, а над ним в воздухе завис сверкающий молниями до крайности взбешенный архангел.
***
Азирафаэль не стал искушать судьбу: домик хогвартского лесника находился так близко к разлому защитного купола, что он сразу взмолился Габриэлю, упомянув Хастура и то, что демон сказал Хассалеху выйти из защищенного пространства, а Кроули отвел его в свой домик.
Хастур бесцеремонно сдернул Вельзевул с трона, щелкнув пальцами, и говорившую с ней Дагон выбросило на другой круг. Оказавшись перед заглянувшим на пытки демоном из верхнего ада, который не успел склониться в поклоне, увидев древнего демона, Дагон в ярости щелкнула акульими зубами: Хастуру она ничего не противопоставит, но вот отыграться на мелкой шушере никто не запретит.
— Что ты себе позво… — начала было владыка ада, но Хастур прижался губами к ее губам, запуская в рот личинку, которая за считанные секунды добралась до мозга, передавая информацию. Так было гораздо быстрее, и теперь Вельзевул владела его воспоминаниями и сориентировалась в долю секунды. — Иди к разлому, я сейчас, — Вельзевул выкашляла личинку и сорвала со стены кривую саблю, которая сразу же полыхнула адским огнем, но владыка ада вогнала ее в ножны и повесила на пояс. — Если Кроули его не вывел, я… — начала она уже на поверхности, но замолкла, глядя на яркий свет, пронизывающий полуразрушенный домик лесника. — Он не успел, — обреченно сказала она.
— Ты еще можешь сказать Габриэлю о Михаил, — напомнил Хастур.
— Хасс у него, он и слушать меня не станет. А Михаил будет все отрицать.
— Призови ее, — предложил Хастур. — Она не лжет на прямые вопросы, а то пала бы. Давай, нам нужны козыри.
Габриэль сломал пополам ту палочку, которую дал раньше Хассалеху, и сияющая звездочка выплыла из осколков и влетела ему в рот; сапфировые глаза на миг полыхнули ледяным синим. Архангел снова был в полноте своих сил.
— Папа, я не хотел, — шепотом сказал Хассалех, не решаясь поднять глаза на отца и все пытаясь найти взглядом Кроули, но того завалило обломками. Он никогда не видел его в ярости, это было свойственно матери, особенно после собраний Совета, но отец всегда был веселым и спокойным, что бы ни случалось, он улыбался, говорил, что не стоит Хассу ни о чем думать, он сам все исправит. Так было на Небесах, когда Хасс влез на интерактивную карту и случайно отправил двух ангелов в Мексику, когда он на Земле расправил крылья, не подумав, что их могут увидеть.
— Я все исправлю, — негромко сказал Габриэль привычную фразу, но от этого Хассу стало еще хуже. — Я должен был понять раньше, что Вельзевул не сдержала слово.
— Ты тоже, — напомнил Хасс. — Михаил.
— Ты был на Небесах трижды, а в аду прожил одиннадцать лет, — отозвался Габриэль, подняв его на руки. Он не мог вознестись в пределах установленного Вельзевул защитного купола и не представлял, что делать дальше: ребенку, рожденному от владыки ада, не место на Небесах, где одним из условий является прозрачность. Это Вельзевул могла запереть его в своих покоях и одиннадцать лет никого туда не пускать, а на Небесах система открытости. Габриэль и так скрывал непозволительно многое.
Проваливаясь на Землю, он успел дать свои записи о Хассалехе Уриил, второму доверенному лицу после Михаил: в ней он тоже был уверен, как в себе, к тому же, в записях не было ни слова об идее нового Эдема. Уриил должна была спуститься и прикрыть отход, а потом на время заменить Габриэля на Небесах — у него всегда все дела были в таком порядке, что он мог позволить себе исчезнуть на десяток лет.
Вельзевул завершила рисунок и сунула Хастуру текст призыва. Она не знала, способна ли победить Михаил в прямом столкновении, но та не будет ожидать, к тому же здесь Хастур, а Михаил последние несколько тысяч лет предпочитает использовать сосуды, причем мужские, чтобы не встретиться ни с кем из демонов в прежнем облике. Сосуд плох тем, что в нем замедляется архангельская реакция и уменьшается сила — так что шансы есть.
Ангельская ловушка засветилась, показывая, что все работает, но в свете только плавала сияющая пыль, ничего больше. Это могло произойти лишь
