— У тебя прекрасный слух, — оскалился Габриэль и мстительно растаял в особенно яркой вспышке света.
— Нам надо… обсудить, — удостоверившись, что они остались наедине, сказал Азирафаэль. — За чашкой точно не чая и даже не вина.
— Водка? — предложил демон. — Возле российского посольства ресторан открыли.
— Хорошая идея, но я подзабыл русский, поэтому, пожалуй, лучше в «Ритц», по классике, — ангел, покачиваясь, ушел в подсобку, откуда вышел уже в новом костюме, чистом и свежем, пригладил волосы и надел новые очки.
— Еще постригись, — посоветовал Кроули. — Ходишь, как я в девятнадцатом веке ходил.
— Мне нравилось, как ты ходил, — Азирафаэль открыл перед ним дверь и машинально улыбнулся. — После вас. Кстати, — уже на улице спросил он. — Почему Вельзевул опускает пальцы в чай? Я заметил.
— Она повелитель мух, — Кроули пожал плечами. — Чувствует вкус не только языком, но и пальцами. И, поверь мне, это наименьшее из… проявлений.
— Она ходит по стенам и потолку? — рассмеялся Азирафаэль, но увидев мрачный взгляд в ответ, смешался. — О. Видимо, да.
— И еще воплощается везде, куда залетает ее муха, хоть одна. И видит все, что видят ее мухи.
— Я уже пожалел, что спросил! — Азирафаэль потряс головой и первым забрался в машину демона.
— Почему ты в прострации? — поинтересовался Кроули уже в ресторане, когда Азирафаэль прикончил первую порцию и принялся за второе.
— Я представить себе не мог, что Габриэль свяжется с кем-то из вас, — ответил Азирафаэль. Кроули с гиперболизированным интересом уставился на него.
— Да ты что. Ангелы и демоны ведь вообще не могут общаться, ты еще скажи, будто когда-то видел, чтобы ангел с демоном Апокалипсис остановить пытались.
— Мы — другое дело, мы знакомы с грехопадения и шесть тысяч лет работали бок о бок. Но Габриэль! Теперь становится понятно, почему он не послушал Михаил.
— А что сказала Михаил?
— Она рассказала ему о нас и о том, что это непозволительно, а Габриэль ответил, что всему наверняка есть невинное объяснение, — он помолчал и добавил. — В голове не укладывается, что мы все же остановили Апокалипсис.
— Помогли остановить, — поправил Кроули. — Только сомневаюсь, что надолго. У нас тут, оказывается нефилим, рожденный от демона. Который, кстати, скоро поселится у тебя. Чем ты думал, когда соглашался?
— Габриэль не спрашивал, а отдал приказ в вопросительной форме, — тихо ответил ангел. — Он недавно взял у меня ту самую книгу по эффективному менеджменту и управлению персоналом, которую я купил на выставке, и теперь испытывает на нас стратегии.
— Действует? — скептически хмыкнул Кроули.
— На молодых, кому до двух тысяч лет, безотказно.
— А ведь это я вдохновлял на ее написание, — гадко захихикал демон. — Скажи ему, когда он признает, что она легла в основу порядка на Небесах.
— Нам завтра надо в Татфилд, — Азирафаэль решил пропустить мимо ушей шпильку в адрес своего начальства. — Я бы хотел, если тебе не трудно, попросить тебя оказать любезность…
— Как ты еще не забыл за всеми этими реверансами, что хотел сказать, — перебил Кроули. — Отвезу.
***
Вельзевул медленно шла наискосок через свой тронный зал, как никогда ощущая блаженную пустоту. В аду тесно, душно и холодно, вопреки стереотипам, но для себя лично Вельзевул обустроила все по собственным желаниям: высокий огромный зал с троном и двумя креслами для Дагон и кого-то третьего, кем чаще всего является Хастур, а за тронным залом длинный узкий низкий коридор, в котором тепло и сухо, ведущий в небольшие покои, где царит вечный рождественский вечер. Вельзевул слышала когда-то, что дети сильнее всего любят праздник Рождества, поэтому в углу стоит всегда наряженная елка, под которой подарки появляются чуть ли не каждый день, горит камин, над которым висят красные носки, толстый красный ковер на полу. Вельзевул скрупулезно повторяла каждую деталь, которую видела на открытках, даже нашла фигурку Деда Мороза — пришлось материализовываться на пост-советском пространстве, но терпеть в аду изображение святого, а не языческого бога, она бы точно не смогла. Хассалех видел, как идет снег за зачарованным окном, в течение одиннадцати лет.
— Привет, — тихо сказала Вельзевул, щелчком пальцев растворяя на себе алую ленту военачальника. — Как твой день прошел?
— Я дочитал, — Хасс с гордостью продемонстрировал стопку книг. — А сюрприз? Ты обещала мне, когда вернешься.
— У нас не получилось, — криво улыбнулась Вельзевул. — Но зато есть другие новости. Помнишь, ты читал книгу про Гарри Поттера?
— Да я знаю, что половина там неправда, ты говорила, — Хассалех точно скопировал ее жест, закатив глаза.
— Конечно, — Вельзевул села рядом с ним на ковер. — Но Хогвартс существует, и Габриэль решил отправить тебя туда.
— Что? Уйти отсюда? — в шоке спросил Хасс.
— Если не захочешь, то никуда не поедешь, — сразу сказала Вельзевул. — И он ничего не сможет сделать, он сюда даже не войдет.
— Я хочу! — перебил Хассалех, вскочил на ноги. — Очень хочу! Надо будет купить волшебную палочку, у меня будет волшебная палочка! Ты пойдешь со мной на Диагон-аллею?
— Нет, милый, — Вельзевул потянула его за руку и усадила к себе на колени.
— А кто, Хастур? — Хассалех устроился в ее руках, свернулся, как котенок.
— Хастур опять был здесь?
Хастур раскусил ее мгновенно. Вельзевул, скрывшая от всех, даже от Дагон и Люцифера, наличие ребенка, в какой-то момент застыла на троне, когда Хастур, наплевав на все нормы субординации, свято чтимой в аду, поднялся к ней, оперся обеими руками на подлокотники трона и шумно втянул воздух.
— Я чую благодать архангела, — тихо сказал он, глядя в прямо в светлые глаза Вельзевул. — Чем ты оплатишь мое молчание?
— Тем, что оставлю тебя в живых, — отозвалась Вельзевул, прилагая все усилия, чтобы не шарахнуться от Хастура назад. Даже ей он внушал опасения, демон ярости и безумия, а она сейчас слаба: роды произошли пару часов назад, и Габриэль никак не мог спуститься к ней в ад, чтобы хоть как-то помочь. Она пережила это сама, и только то, как ребенок посмотрел ей в прямо в сердце синими глазами, привело ее в чувства после невыносимой боли. Теперь она едва сидела на троне, тело ее ей самой напоминало те острова, на которые люди по ее меркам совсем недавно сбросили какое-то страшное даже для нее средство уничтожения себе подобных, а мыслями она была в
