— То есть, для вас это просто игра, — неуверенно сказал я. Он не стал отрицать.
— Да. Жестокая игра с открытым финалом. А что тебя так смущает? Мы с тобой оба — представители вида хомо люденс, «человек играющий». Весь мир театр, и люди в нём актёры.
— Хорош ли театр, — сказал я, — в котором все страдания — настоящие?
— Ну, с этим, — протянул он, — мы ничего не можем поделать. Остаётся одно — получать удовольствие.
Я растерялся. От этой его жизненной позиции веяло неприкрытым цинизмом, гнилью полуразложившейся души, способной только на хватательные рефлексы. Собеседник истолковал моё молчание по-своему.
— На этом пятиминутку философии будем считать законченной. Лучше займёмся дедукцией. Что связывает Серебрякова с АКУ-3000?
— Ну… — я замялся. — Они знали друг друга на Фабрике.
— Об этом я и без тебя догадывался, — сварливо ответил Кобольд. — Пошевели извилинами, Бор. Интенсивнее! Ну?
Я мог бы сообщить ему, что оба они любили одну и ту же женщину — Лидию. Но вряд ли Рем преследует Афидмана только из чувства ревности. Поэтому личные причины будем считать не подлежащими разглашению.
— Несколько лет назад они участвовали в одном неудачном эксперименте. — Я облизал сухие губы. — По хакерскому проникновению в Башню.
— Ну-ка, ну-ка, это уже теплее. — Кобольд явно оживился. — Эмпато-хакерство — это же специальность Серебрякова? Была.
— Почему была? — удивился я.
— Потому что когда он сбежал в Таблицу, его синт был уже так перекроен и перекорёжен, что ни о каком хакерстве и речи быть не могло. Думаешь, мы его не проверили перед поступлением в ДУОБТ? Он показался нам безвредным чудиком, слегка двинутым на огах, — и всё. Либо паршивец хорошо продумал свою легенду, либо проверка не врёт. Я склоняюсь к последнему, иначе зачем бы ему понадобился тайник для пластырей и присосок?
А правда, зачем? Не дождавшись от меня отклика, шеф СБ назидательно закончил:
— Чтобы компенсировать утрату врождённых способностей. Так мне это видится, во всяком случае. Но это не приближает нас к ответу на вопрос, зачем ему понадобился АКУ. Попробуем зайти с другого конца. Что такого умеет этот ог, чего не могут другие?
— Да ничего практически, — досадливо ответил я. — Другими огами он командовать уже не может, сам говорил. Что он вытворяет с биотканью, вы видели, но вроде бы Рему это неинтересно…
— Вроде бы, — с нажимом повторил Кобольд. — Тут, куда ни кинь, везде сплошные «вроде бы». У твоего Серебрякова больная логика, это очевидно. И от ога ему что-то нужно, тоже очевидно.
Не от ога, внезапно понял я. И вперился в дорогу, чтобы не выдать себя случайным движением. Афидман был единственной ниточкой, связывающей Рема с матерью. Последним, кто общался с ней перед смертью. Лидия сказала или передала огу нечто такое, что было важно для Рема. Но что? Своих вещей у Афидмана не было. Не считать же за искомое биотканый комбинезон — он для ога всё равно что вторая кожа. Значит, это нечто нематериальное.
— Какой-то синт? — я пробормотал это вполголоса и обнаружил, спохватившись, что шеф СБ наблюдает за мной с большим интересом.
— Мне нравится ход твоих мыслей, — заметил он. — Даже как-то жалко глушить твой дедуктивный азарт, но придётся довести гипотезу до логического завершения.
— В смысле? — не понял я.
— В смысле, если это действительно синт, Серебрякову надо каким-то образом вытрясти его из ога. И если он спешит покончить с этим до Изменения, то вряд ли будет церемониться.
Всё, происходившее потом в Башне, я видел как сквозь плотную стену тумана. Наверное, переутомился. Знаю по опыту, ожидание выматывает, а те несколько часов, которые мы провели в штаб-квартире легионеров, свелись к простому ожиданию. Периодически поступали новые сводки от легионерских патрулей и постов, Кобольд выслушивал их и нетерпеливым взмахом руки отметал в сторону всё несущественное. То есть, большую часть сообщений. Существенное заключалось в том, что ни одна живая душа дезертира не видела. На исходе первого часа Кобольд ненадолго вышел из комнаты, а, вернувшись, сообщил, что к поиску подключили второй контур. Я ничего не понял, но согласно кивнул. «Ещё мы запустили дронов, — добавил он. — Минут двадцать тому назад. Егедей выделил нам под это дело целую команду техников. Ждём результатов». Я кивнул ещё раз. Дело происходило в длинной как кишка и пустынной комнате, на одном из подземных этажей АВ-Башни. И я, немного отойдя от лихорадки последних событий, начал медленно и неотвратимо пропитываться здешней атмосферой. Трудно сформулировать, в чём заключалась её особенность. Возможно, само осознание того, что я сижу в Башне, созданной при Гиазе, так на меня подействовало. Во всяком случае, мысли мои распрыгались как блохи. Всплывали какие-то куски сцен и разговоров из моей жизни в общаге — из тех ещё времён, когда я не знал Афидмана; потом вдруг я начинал гадать, каким человеком был Отец-Основатель; а то, снова кусками, в голове высвечивались обрывочные подробности о внутренней планировке Башни, внедрённые в меня Ритой Риомишвард. Пару раз, оставленный наедине, я хватался за телефон — хотел позвонить то Эду, то Перестарку, но номера первого я не знал, а в общагу слать весточку передумал. Третьей попыткой стал звонок Злате Секель, тут-то и выяснилось, что подземный этаж экранируется. Бесполезная оказалась затея, только подлившая масла в общий котёл моей тревожности.
Вернулся Кобольд и со словами «на, подкрепи силы» водрузил передо мной на стол яркую упаковку фастфуда. Надо же, они тоже посещают сетевые забегаловки, подумал я. Меня это в известной степени поразило. Я жевал и вяло думал о том, что за работа у легионеров. Надо бы спросить у Тимура… Ах да, Тимур. Как он там? Подлатали ли его врачи? Интересно, Злата всё ещё дежурит в больнице?
Кажется, со мной творилось что-то неладное. Какая-то разновидность отупения, разъедающего сердце и волю; смесь моральной усталости и совсем уж неуместной жалости к себе. Когда я успел взвалить к себе на плечи столько ответственности? Если отсчитывать начало этой истории с обрушения Купола-1, то я всего лишь оказался в неподходящем месте в неподходящее время. А ведь, не будь этого случая, вполне возможно, что не было бы и всего остального — ни знакомства с Афидманом, ни моей игры на Арене, ни
