Машина пробуждения

Купер поднял голову и с облегчением обнаружил, что его тело не пострадало; он лежал в помещении, слишком уж похожем на золотой лес-храм, чтобы это было простым со­впадением. Похожем, но отличающемся. Сером, а не золотисто­зеленом; построенном, а не выращенном. Колонны были сло­жены из костей, но точно так же изгибались, разве что разме­ром были поменьше. Имитируя золотые кроны, над головой возвышались конические своды, набранные из... черепов? С них свисали небольшие изящные люстры, в которых горели лампады. Грудные клетки. Детские грудные клетки.

«Просто восхитительно, мать вашу!»

— Ты еще, во имя Подземного Короля, кто еще такой? — спросил чей-то голос. — И как вообще сюда попал?

Купер попытался подняться на ноги, но потерял равновесие, когда обнаружил, что пол, на котором он сидит, сложен из кос­тей пальцев. Вскрикнув от отвращения, он изо всех сил пытал­ся сохранить самообладание.

Неподалеку от него стоял привлекательный мужчина, обла­ченный в зеленый плащ, накинутый поверх черного камзола. Челка лисьего цвета волос спадала ему на глаза. Сочные губы были совсем чуточку припорошены цветочной пыльцой. В одной руке он держал бедренную кость, а в другой — ведерко с битумом.

— Без паники, — поднял руки Купер, вдруг сообразив, что до сих пор одет в одну только клетчатую рубашку да импрови­зированный саронг. — Я здесь по официальному делу.

— Ты же тот, кто был с серым человеком! — закричал слуга, тыча пальцем.

— И? — Купер прочистил горло и выпрямил спину. — А ты, должно быть, один из лакеев хозяйки.

Тэм прищурился.

— Я не какой-то там лакей!

Он взвесил кость в руке, а затем обрушил ее на голову Ку­пера. Тот защитился предплечьем и ударил соперника в от­крывшуюся подмышку. Движение вышло неловким, но своей цели достигло. «И почему я не ходил на уроки самооборо­ны?» — спросил себя Купер, когда его кулак врезался в тело Тэма. Ему удалось пробить подмышечный нервный узел, и рука слуги мгновенно безжизненно повисла.

— Маб[39], больно! — прорычал Тэм, пытаясь сморгнуть вы­ступившие слезы и баюкая пострадавшую руку, под которой сплелся клубок боли. Мужчины переглянулись и достигли молчаливого согласия в том, что бойцы из обоих никудышные. Тэм слишком боялся сломать ноготь, а Купер просто не сумел бы как следует ударить.

— Слушай, давай ты просто не будешь мне мешать? — всту­пил в переговоры Купер, делая вид, будто в том, что он вдруг оказался в костяном подвале у своих врагов, нет ничего пуга­ющего.

— Вот дурак! Неужели и я когда-то был таким же зеленым юнцом? — Голос Тэма звучал устало. — Пойми, не мне решать, мешать тебе или же пропустить, но скажу тебе одно: то, что ты здесь, избавляет мою госпожу от необходимости предприни­мать новую попытку похищения. А теперь опусти руки и сле­дуй за мной, — взгляд Тэма метнулся на промежность незвано­го гостя, — иначе маркиза найдет, что тебе отрезать, кроме пальца. — Купер предпочел промолчать, и тогда Тэм, кивнув, добавил: — Вот и славно. Не желаешь ли чашечку кофе?

Когда они поднялись по лестнице, Тэм, за неимением лучшей идеи, сопроводил гостя на кухню, где тот, сгорбившись, опустил­ся на табурет. Купер обвел взглядом огромное помещение, вы­ложенное белой плиткой, с огромными, словно ванны, стальны­ми раковинами вдоль стен и целым войском печей и жаровен; груду керамической посуды, громоздившейся на стойке рядом с ним, украшали красно-черные гербы Окснарда Теренс-де’Гиса. И хотя его спину больше не покрывал плащ невыносимой боли, Купер все равно негодовал на Алуэтт за то, что она перенесла его сюда. Кем бы она ни была, Купер успел прикоснуться к ее под­линному «я», а потому уже не был склонен безоговорочно до­верять ее словам. Про себя он обложил ее руганью. «Леди, боги­ня, морской зверь — кем бы ты ни была, я тебя ненавижу!»

Тэм налил кофе, явно не пребывая в восторге от необходи­мости удерживать Купера до возвращения госпожи. Бард бо­ялся, что сильно ошибся и все испортил, когда проговорился о намерениях Лалловё отрезать палец их гостю, но Купер не делал попыток удрать. Более того, юноша, казалось, вовсе не обратил внимания на известие о предстоящей ему ампутации, что сильно тревожило Тэма и заставляло чувствовать себя не­уютно. «И еще мне от этого немного скучно», — добавила час­тичка его сознания, появившаяся в результате слишком долго­го общения с феями.

— Должен признаться, ты заставляешь меня чувствовать себя неуютно, — поведал Тэм гостю. — И еще мне немного скучно.

Тот просто кивнул. Тэм заломил руки. Купер закрыл глаза и прислушался.

«ЛяЛяЛяНеУбегайХммХммОстаньсяПрошуОстаньсяОхОхОхКакМеняЗдесьВсеЗадолбалоХмм». Мысли Тэма, даже его страхи, были удивительно мелодичными и пусть не совсем безумными, но несущими отпечаток чего-то, что Купер мог описать только как образ мышления фей. Сознание, рожденное блужданием за уводящей, путающей следы песней в столетней ночи, — вот как-то так.

Куперу все еще казалась непривычной его способность слы­шать чужие страхи и проникать в суть личности. После того как он оправился от пыток, перенесенных на небоскребе, и притуп­ляющих сознание последствий бреда, сновидений и галлюци­наций, казалось, не только его способности, стали сильнее, но к ним еще добавилось и столь мощное чувство интуиции, что Купер уже и не знал, радоваться ли этому приобретению. Гля­дя на Тэма, он различал бледно-голубой листочек блокнота над полусферической формы гитарой, паривший у горла мажордо­ма. «Весьма изящная шея, да и вообще он весь ничего, — не смог не отметить про себя Купер, — разве что с косметикой перебарщивает». Руки барда — тот закатал рукава, когда взял­ся мыть посуду, — оказались куда более мускулистыми, нежели предполагал его тонкий стан, а штаны плотно облегали ноги, особенно подчеркивая красоту бедер и зада.

— Как она тебя здесь удерживает? — поинтересовался Ку­пер у лисоволосого слуги.

— Пардон? — Тэм повернул голову, делая вид, будто не рас­слышал.

— Лалловё Тьюи. Ты же ее раб, так?

Это возмутило слугу.

— Конечно же нет! Я не раб! — Затем он неохотно доба­вил: — Просто не могу уйти и вынужден повиноваться.

Купер поболтал оставшейся в чашке гущей:

— Мне кажется, я улавливаю противоречие. Ты с ней спишь?

— В