Именно они воздвигли первые города.
Марвин пихнул Купера локтем: «Сейчас начнется самое интересное».
Купер, конечно, мог бы задуматься, почему голос Марвина в его голове прозвучал куда яснее, чем прежде, и как тот сообразил, что общаться с ним куда проще мыслями, нежели шепотом, вот только прямо сейчас все силы уходили на попытки не упустить нить повествования и на борьбу с одурманивающим ароматом, исходившим от его нового загадочного провожатого. В голове начала крутиться мысль о том, что было бы неплохо еще немножечко принять на грудь.
— Что касается Великих, то слишком многим из них не было никакого дела до своих меньших сородичей. А те, кто все-таки проявлял какой-то интерес, поступали так вовсе не из благородных побуждений. Младших детей рассвета либо использовали в качестве источника еды, либо же промывали им мозги, создавая армии солдат и верных рабов, а то и вовсе превращали в игрушки, живущие лишь ради того, чтобы забавлять более могущественных братьев и сестер. И все же жили на свете те немногие, кто был и силен, и милосерден. Именно они — более чем заслуженно — увековечены в самых почитаемых скульптурах, самых живучих верованиях и в нашей памяти. Взять хоть Чезмаруль Красную Ленту, которую еще именуют Первой среди потерянных. Кое-кто утверждает, что она была первой из дочерей Матери и Отца и успела засвидетельствовать их погибель своими юными, полными слез глазами. Или, скажем, Хранителя у Ночного Потока, что слишком заносчив, чтобы сказать кому-либо свое имя, зато готов поделиться тайными знаниями с тем, кто ищет их и притом достаточно силен, чтобы совладать с ними. Есть еще и его отец — Эввверит, начертатель первого треугольника и всего порожденного оным, всех тех вещей, в чьей основе содержится тройка, к примеру, архитектуры, краеугольный камень которой — понятие трехмерного пространства.
Но я повествую не о Чезмаруль, хотя мы и полагаем, что она в некотором смысле всегда с нами. И не о Хранителе, пусть его природа и состоит в том, чтобы надзирать за всем. А Эввверит Сумма-Квадратов-Катетов, наделив малых из Первых людей инструментами, необходимыми для строительства городов, исчез бесследно, так что и не о нем наш рассказ.
Мы же обратимся к Сатасварги — Ясной Звезде, что воздвигла свой дом под самым куполом небес, откуда она может надзирать за всеми мирами, за всеми новорожденными вселенными, переживающими начальный взрыв и дальнейшее расширение в пределах подгузников выделенного им пространства. Поговаривают, она есть причина всего искусства, вдохновение самого вдохновения. Не какая-то там муза, как некоторые могут подумать, и не пассивная красотка, делающая из мужчин мечтателей, Сатасварги — активный катализатор, превращающий фантазеров в деятелей, поэтов — в бардов, а ищущих чуда — в бродяг. От ступеней ее дома у самого венца творения берет свой исток река, чьи воды, как рассказывают, омывают берега каждого мира всякой, даже самой малой вселенной. Какие ветра гонят ее волны, что заставляет изгибаться ее русло — того не знает никто, но легенды гласят, что хоть в наши дни, дни Третьих людей, река Сатасварги по-прежнему течет, но русло ее скрыто под развалинами и камнями былых эпох.
В одном только мы можем быть уверены: и тогда, и сейчас течение реки Сатасварги начинается в самой верхней точке и завершается в самой нижней — в надире, той земле, что подобна водостоку на самом дне творения, где рано или поздно окажутся все и всё, прежде чем истечь из бытия в забвение. Да, в том священном, хоть и беспокойном, месте Первые люди воздвигли изначальную ипостась нашего города; они построили несколько величественных врат, соединяющих опоясывающие друг друга круги — концентрический лабиринт из алмазов и золота, дабы он сиял и поднимал дух Умирающим, завершавшим свое паломничество. Здесь же Первые люди соорудили и крепость, защищавшую предел, за которым лежала Истинная Смерть.
А теперь слушайте во все уши, ибо это важно. Конечно, сам факт того, что вы здесь, подразумевает, что уже знаете. Но имеет смысл и повторить.
«Вот, сейчас!» — яростно вспыхнули мысли Марвина.
«Потусторонние голоса звучат в твоей башке особенно отчетливо, когда тебя уже все достало», — подумалось Куперу.
— Много смертей случается. Какие-то из них важнее прочих. Рождаемся мы один раз, зато копыта отбрасываем многократно. Каждой смерти сопутствует пробуждение в каком-нибудь отдаленном мире, где мы все начинаем заново и живем, пока рок вновь не перенесет нас через бездну к следующей ступеньке на нашем пути. Такова она, эта жизнь. Мы рождаемся и живем. Находим себя, теряем друг друга, только чтобы вновь встретиться в самом неожиданном для нас месте. И пусть количество миров конечно, их разнообразие вряд ли может показаться таковым. Одни холодны и бесплодны; иные купаются в тепле, но остаются слепы к тому, что окружает их; многие достигли больших успехов в волшебстве или же технологиях, но редко когда того и другого вместе.
Есть лишь одно, что объединяет всех, кто был рожден, связывая их с этим Городом Врат, куда мы набились, точно бомжи в заброшенный особняк, — со временем все приходят сюда в надежде обрести ириит и прекратить свое существование. Это клоака мультиверсума, выгребная яма, великий сток, Исход.
— Ириит? — прошептал Купер, но Марвин тут же шикнул на него. Тогда Купер рискнул испытать новый прием — он расслабил каждый свой мускул и постарался подумать как можно громче: «Что это?»
«Древнее слово, означающее Истинную Смерть, — подумал в ответ Марвин. — Ею и знаменит этот город».
Впервые за все прошедшее время Купер вдруг осознал, что не ощущает страха в мыслях
