А вот мою безопасность на британской территории никто не гарантировал. И грозили мне даже не бомбы, сброшенные с германских цеппелинов. Англичане говорили, что у них нет постоянных союзников, и что их интересы часто заставляют превращать бывших союзников во врагов и наоборот. Правда, из-за такой политики союзников у британцев становится все меньше и меньше, а врагов – все больше и больше.
На Кинг-Чарльз-стрит меня встретили с холодной вежливостью и сразу же проводили в кабинет министра иностранных дел королевства, лорда Артура Бальфура. Выглядел он неважно. Его можно было понять – именно он, будучи премьер-министром Великобритании, стал крестным отцом Антанты. И вот теперь ему выпала нелегкая обязанность присутствовать при мучительной кончине нашего l’Entente cordiale – «сердечного согласия».
– Я рад видеть вас, маршал, – поприветствовал меня министр, хотя по его лицу было видно, что ему хотелось произнести совершенно обратное. – Благополучно ли было ваше путешествие?
– Вполне, – ответил я. – Только мне не совсем понятно – почему вы настаивали на моем срочном визите в вашу столицу. На фронтах наступило затишье, активных боевых действий не ведется. Германские войска находятся на своих позициях и не пытаются начать новое наступление.
– Зато ваши солдаты активно истребляют своих союзников – британские части, которые несколько лет, плечом к плечу сражались с общим врагом, – нахмурясь, произнес лорд Бальфур. – Вот здесь, – он протянул мне папку, – перечислены случаи, когда французские военные безо всякого на то основания расстреляли несчастных египтян и индусов, попавших к вам в лапы. Как прикажете все это понимать?
– А разве с насильниками и мародерами поступают иначе? – я пожал плечами. – Окажись на их месте французские военнослужащие, их так же бы расстреляли. И вообще, мы ведь потребовали от британского командования во Франции убрать с нашей территории ваши колониальные части. Но вы почему-то не спешите это сделать.
– Если мы уберем эти части с материка, – буркнул британский министр, – то немцы сразу же начнут новое наступление и оккупируют всю Францию. Ведь перемирие – это еще не мирный договор. И оно в любой момент может быть нарушено.
– А, собственно, зачем немцам его нарушать? – спросил я. – Они тоже устали от войны. Сражения на линии фронта затихли, и наступило время сражений дипломатов. Пусть они попытаются с помощью перьев и чернил отобрать у противника то, что мы, военные, не сумели удержать с помощью ружей и крови.
– Господин маршал, – лорд Бальфур посмотрел на меня так, словно перед ним стоял не начальник Генерального штаба Франции, а кокни из лондонских доков, – мы требуем, чтобы состояние перемирия между вашей страной и Германской империей было прекращено. В противном случае Соединенное королевство будет считать себя свободным от каких-либо союзных обязательств по отношению к Французской республике.
Я ожидал от наших британских «союзников» нечто подобное, и слова лорда Бальфура меня ничуть не удивили. По большому счету британцы и так уже получили многое из желаемого: ослабили своих европейских конкурентов, прикарманили африканские колонии Германии. Конечно, удалось получить не все, на что они рассчитывали, но по очкам они скорее выиграли, чем проиграли. Только они забыли про один козырь, который еще не выложен на стол. А козырь этот – Россия. Пусть и не царская, но все же…
– Господин министр, – сказал я, – если Соединенное королевство считает себя свободным от обязательств по договорам, заключенным с Французской республикой, то и Французская республика, в свою очередь, считает, что она теперь ничем не связана в своей внешней политике. Следовательно, мы можем поискать для себя новых союзников. И не обязательно эти новые союзники будут дружественно настроены по отношению к Соединенному королевству.
Услышав мои последние слова, лорд Бальфур вздрогнул. Видимо, он догадался о том, что я имею в виду. Сильные державы в Европе, не воюющие между собой – это самый кошмарный политический расклад для Великобритании еще со времен Питта-старшего.
– Господин маршал, – мой собеседник обратился ко мне почти дружелюбно, – надеюсь, что Франция, помня о британских солдатах, сложивших головы, сражаясь против общего врага на французской земле, не станет заключать союзы, направленные против моей страны? Да, мы больше не союзники по Антанте, но ведь и не враги? В конце концов, нам угрожает одинаковая опасность – лишиться наших колониальных владений на Востоке. Вы ведь читали тот злосчастный меморандум, который был опубликован в одной из филиппинских газет. Он направлен против европейских стран, которые, по мнению безымянного автора этого меморандума, «влезли туда, куда им не следовало влезать». И, по нашей информации, все изложенное в нем было встречено с большой симпатией в правительстве Японии.
Я, конечно, читал этот меморандум. И наша агентура на Филиппинах и в Японии пыталась выяснить – является ли он мнением частного лица, или это предмет коллективного творчества, вышедший из одной из правительственных структур Японской империи. К нашему глубокому сожалению, мнения большинства наших экспертов склонялись ко второму варианту. Правда, нас немного утешало то, что, согласно той же информации, первыми под удар Японии попадут Соединенные Штаты Америки. Хотя и о наших интересах в Индокитае тоже не следовало бы забывать.
– Господин министр, – ответил я, – нас в данный момент больше заботят дела европейские. Франция обескровлена, ее столица лежит в развалинах, и мы даже еще не решили – восстанавливать Париж или перенести столицу в другой город. Мы надеемся договориться с правительством Японии, если у него возникнут какие-либо претензии к нам. Французы сейчас думают не о своих колониях, а о тех землях, которые могут при заключении мирного договора отойти к Германии. И нам надо будет искать деньги на восстановление разрушенной промышленности. Ведь там, где прошла война, остались лишь руины и могилы.
– Господин маршал, – сочувственно произнес лорд Бальфур, – деньги можно поискать за океаном. Но наши несостоявшиеся союзники их так просто не дадут. Они потребуют за это допуск американского капитала во французские колонии, а самое главное – поддержать Америку в случае ее конфликта с Японией.
– Это невозможно! – воскликнул я. – Французы не будут воевать на Востоке, они сыты по горло той войной, в результате которой разрушена промышленность на всей восточной половине Франции.
– Тогда мне остается вам только посочувствовать, – развел руками лорд Бальфур. – Ну, ведь не станете вы просить деньги у наших врагов. Обычно побежденные выплачивают контрибуцию победителям, а не наоборот. Если только…
Тут мы посмотрели друг другу в глаза. И хотя мы не произнесли вслух это роковое слово «Россия», мысль о том, что в Европе появилась держава, которая теперь может диктовать свою волю остальным европейским (и не только) странам, одновременно возникла в наших головах. Интересно, как скоро британцы начнут тайный зондаж правительства
