Потом я мысленно поместила туда Выдру – точно так же, как и остальных. Ее образ материализовался в саду, прямо передо мной. Я осмотрела ее и убедилась, что правильно передала все детали, только вот меня продолжала беспокоить ее странная одежда. Очевидно, не она сама выбрала для себя этот меховой костюм. Я решила его поменять и вообразила ее в практичном зеленом платье, какое могла бы носить недавно вышедшая замуж горожанка. А еще я мысленно добавила ей светлые волосы, напоминающие локоны моей мачехи. Мне было приятно думать, что настоящая Выдра одобрила бы мой выбор, хотя она, конечно, никак не могла о нем узнать. Гротески в моей голове были лишь символами и не обладали сознанием. Я произнесла ритуальные слова, чтобы подготовить свой разум к тому, что ему предстояло совершить, и взяла Выдру за руки.
Я перенеслась в видение и снова увидела женщину в меховом костюме, которая сидела на низкой кровати в своей камере, обхватив колени руками. Она тут же заметила мое присутствие и вскочила на ноги. Однако на этот раз я контролировала происходящее. Усилием воли я вернулась в свой мысленный сад, захватив с собой нечто – я сама не знала, что именно – и закрепив эту последнюю связь, чтобы видения больше никогда не смогли застать меня врасплох.
– Все в арде, – сказала я Выдре и выпустила ее руки. Точнее, попыталась.
Она лишь сильнее сжала мои ладони.
– Все в арде, – повторила она. Ее голос звучал как-то глухо, но в резких чертах лица читались собранность и настороженность. – Кто ты такая? Что это за место?
– Святые кости! – вскричала я. Как же так? Почему она могла со мной говорить?
Она отпустила мои руки и подняла на меня глаза – столь же зеленые, как и ее наряд.
– Как ты перенесла меня сюда? – спросила она. – Зачем?
– Я… я не переносила, – произнесла я, заикаясь. Ее сознание присутствовало в аватаре. Такого никогда еще не случалось. – В смысле, я не пыталась… Так не должно было получиться…
– Значит, ты пыталась что-то сделать. – Она прищурила глаза и окинула взглядом штокрозы и наперстянки, лавочку и столик. Выражение ее лица смягчилось. Она потянулась к цветку и дотронулась до него. – Здесь красиво, – сказала она тихим, восхищенным голосом. Она сделала несколько нерешительных шагов по мощеной дорожке и тут заметила, что на ней непривычно свободная одежда. Она закружилась, глядя, как развевается широкая юбка.
– Ты дала мне красивое платье! – Она взглянула на меня, едва ли не плача. – Что я сделала, чтобы заслужить твою доброту?
– Вы казались такой несчастной, – пробормотала я, все еще пытаясь понять, что происходит. Ее сознание каким-то образом последовало за мной и перенеслось внутрь моего разума. – Я хотела, чтобы вам жилось хотя бы немного полегче.
Она выглядела старше меня лет на десять, но вела себя словно ребенок. Встав на цыпочки, она прошлась по дорожке, понюхала цветы, потрогала зубчатые краешки листочков, а когда увидела тени, отбрасываемые растениями, удивленно воскликнула.
– Мне так здесь нравится! – сообщила она. – Хочу остаться здесь навсегда. Но только вот где мы?
Она задавала мне этот вопрос уже второй раз. Я вела себя как плохая хозяйка.
– Меня зовут Серафина, и это мой… мой сад. Эээ… а как ваше имя?
– Мое имя? – Она положила руку на сердце, как будто я сказала что-то невероятно трогательное. – Это так важно. У каждого должно быть имя, и мое, конечно же… – Она сложила губы в трубочку, старательно размышляя. – Джаннула. Как считаешь, поэтичное имя?
Я не сдержалась и улыбнулась.
– Очень красивое, – заверила ее я.
– Мы станем сестричками, – провозгласила она. – Ох, как же я мечтала о таком месте!
Она обняла меня. Сначала я не знала, что делать, и просто стояла, одеревенев всем телом – так, наверное, вел бы себя Орма, если бы кто-нибудь заключил его в объятия. Но потом она сказала:
– Ты спасла меня от отчаяния. Спасибо, Серафина!
Меня снова охватила жалость. Конечно, происходило нечто странное, но, возможно, в этом не было ничего ужасного. Кажется, я и правда ей помогла. Я осторожно обняла ее в ответ.
Я оставила ее кружиться среди цветов, она все еще размахивала подолом новой юбки, а сама я отправилась обходить свои владения по периметру, приговаривая: «Это мой сад. Он закончен, и он в моей власти». Наконец я пришла в себя на полу кабинета Ормы. Уже стемнело. Мне понадобилось шесть часов, чтобы проделать эту работу до конца.
– Все связи получились прочными и надежными? – спросил Орма, провожая меня домой по улицам, скользким от дождевой воды. – Тебя ничего не беспокоит? Нет ощущения, что тебя вот-вот забросит в видение? Помни, что тебе придется ухаживать за своим садом каждый вечер и следить, чтобы ни один из гротесков не покинул назначенного ему места.
Он потратил на это столько времени и так терпеливо меня поддерживал, что я не хотела высказывать сомнений, но ему нужно было знать:
– Одна из них отличается от остальных. Она со мной заговорила.
Орма замер на месте.
– Расскажи мне обо всем, – потребовал он, сложив руки на груди и нависнув надо мной так зловеще, что меня охватили страх и чувство вины. Я напомнила себе, что он всегда выглядит так, когда ведет серьезный разговор. Когда я закончила, он покачал головой и произнес:
– Мне все время не хватает знаний, чтобы помочь тебе, Серафина. Я не знаю, каким образом Джаннуле удается говорить с тобой, если остальные на это не способны. Будь осторожна. Наблюдай за ней. Если она напугает тебя или причинит вред, сразу же скажи мне. Обещай, что скажешь.
– Конечно, – ответила я, чувствуя, как в сердце вновь поднимается тревога. Я не знала, чем он сможет мне помочь, если что-то пойдет не так, но по его взволнованному тону стало понятно, что он и правда обо мне заботится. Это было для меня очень важно.
Следующие несколько дней и недель я уделяла особое внимание той части сада, где жила Джаннула. Сознание не всегда присутствовало в ее аватаре, когда я укладывала гротесков спать. Иногда она тихонечко сидела среди маков с таким же отсутствующим взглядом, как и у остальных. Когда же ее разум возвращался в сад, она гонялась за бабочками или пила чай, сидя за своим столиком. Я останавливалась рядом с ней и спрашивала:
– Как ваши дела?
Обычно Джаннула улыбалась, кивала в ответ и возвращалась к своим делам, но однажды она вздохнула и сказала:
– Моя настоящая жизнь полна печали. Я так рада, что у меня появилось это убежище. Вот бы только понять, где мы находимся.
– Внутри
