Теперь я понимаю: это не так.
И мне кажется, Ник понимал. Юноша мгновение помолчал, теребя цветы. Я уже было подумала, что мы закончили разговор, и села. Я глядела перед собой в поисках заметной, похожей на дымоход, шляпы лекаря. Ник пихнул меня. Когда я повернулась, чтобы ответить, он показал маленький круг из цветов. Потом взял мою руку и надел кольцо на безымянный палец.
– Спасибо, что осталась со мной, – произнес друг, встретившись со мной взглядом. Его уши снова покраснели.
Я взглянула на цветочное кольцо – в основном потому, что на его лицо смотреть было сложно.
– Всегда.
О Ник. Что у нас могло бы быть.
Что у нас должно было быть.
Мне нужно это кольцо.
Закрыв глаза, я тянусь через ониксовые воды своей тюрьмы в открытый океан. Обхожу мины, которые так страшат морского царя, и попадаю в теплое дыхание позднего лета.
Я представляю, как мои ноги погружаются в песок и бегут по берегу. Моя магия бушует, кружится, течет – такая же непреклонная, как сама жизнь – прямо из земли, через меня. Она вырывается из моих пальцев благодаря правильным словам и фразам.
Я пробегаю мимо лагуны Греты и моего первого логова. Оно наполнено давно разложившимися моллюсками, просыпающими жемчуг, библиотекой заклинаний и рядом бутылок, отданных на милость времени.
Я пробегаю мимо залива, ведущего к Ольденбургскому замку. Там белеет мраморный арочный балкон, который добавили уже после смерти Ника. Если прищуриться, то я увижу место, где мой отец когда-то пришвартовывал свою рыболовецкую лодку, а кухонная челядь ждала, желая забрать свежее китовое мясо.
Магия вращается вокруг меня. Она обрела новую силу из-за того, что только что случилось на суше.
И все же я тянусь.
Я тянусь к истокам магии.
Точка. Сигнал. Метка, откуда все началось.
Я все тянусь и тянусь.
Пока не нахожу его. Призрак. След на песке, уносимый приливом.
Место, где ведьмы оттачивали свою магию при помощи познаний Руны. В этом месте есть живая магия. Хоть она и заперта, ключ уже раскачивается.
Я пробираюсь в темную комнату и осматриваюсь.
Кладу руки на что-то знакомое.
Гримуар Сплиид.
Ту же книгу я позаимствовала у тети Хансы посреди ночи. Она меня тогда явно заметила, хотя я и оставалась невидимой. Эта старая женщина всегда видела меня насквозь, мою душу, как никто другой. И ни единая душа так больше не сможет.
Эта книга – другая версия: копия с другим переплетом и обложкой из телячьей кожи, видавшей и лучшие дни. Но она идеальна. Я впиваюсь в фолиант ногтями.
Этого достаточно, чтобы перенести меня туда. Дать мне некий якорь. Предоставить время и пространство, которое позволяет мне потянуться в давно потухшее пламя.
– Kveykva, – шепчу я в очаг. В ответ вспыхивают искры, охватывая дрова.
Разгорается пламя.
А потом я хватаю дым за горло и пишу свое сообщение. Шепчу Dveljask, когда оно готово, – чтобы оно осталось здесь, пока его не увидит Руна.
А потом я готовлюсь как к встрече с ее отцом, так и с кольцом Ника.
32
Руна
Говорят, каждая капля воды утекает в море. Но в Хаунештаде в этот момент все люди стекаются к морю в нескончаемом потоке.
Наш автомобиль направляется против течения – вверх по извилистым улицам. Мужчины, женщины, дети, ослы, козы и собаки бегают между домами, магазинами, дворами в городе. Люди бредут по мостовой с потрясенными лицами и направляются в гавань. К языкам пламени, которые вылизывают тучи, только что освещенные огненным шаром.
Я говорю себе, что мы только что спасли жизни – такие же, как те, что бегут мимо нас, но просто в другом месте.
Может, это и их спасет. Уилл был прав, когда сказал, что у войны нет границ – нейтралитет не щит. Это лишь заявление, которое легко проигнорировать.
Только когда поток людей заканчивается и мы оказываемся одни в шуме мотора на открытой дороге над Переходом Лиль Бьерг, я позволяю себе расслабиться.
– Эй, – обращаюсь я к Уиллу. Его руки лежат на руле. Парень делает все возможное, чтобы ехать по дороге. Колеса подскакивают на выбоинах и кочках мостовой, предназначенной для подошв сапог и подков. Я облокачиваюсь рукой о плечо Уилла и наклоняюсь к нему. Когда он поворачивается, я награждаю его широкой ухмылкой. – Мы это сделали, Уильям Йенсен.
Он улыбается в ответ.
– Мы это сделали.
По его щекам быстро расползается румянец. Уилл смотрит на дорогу. Потом его взгляд возвращается ко мне. Мне хочется, чтобы он всегда возвращался.
Я наклоняюсь ниже. Меня тянет к нему – такому теплому, настоящему и возбужденному успехом.
Уилл так близко, что можно его поцеловать. По-настоящему. Не просто в щеку.
Над оставшейся щетиной его губы такие же розовые, как и щеки. Эта комбинация придает глазам парня еще большую голубизну, словно мелководью в летние дни и…
– Останови машину, Уилл! Я хочу посмотреть. Вы это видите? Отсюда такой прекрасный вид!
Я отстраняюсь, а Софи разворачивается – она явно наблюдала за пламенем.
– Сомневаюсь, что это хорошая идея, Соф. – Голос Уилла мягкий, но строгий. – Агната подставила нас – как только эти люди очнутся, тот, что встречался с ней около убежища, поведет их прямо туда. Нужно обогнать их.
Он прав, хотя мы заслуживаем права посмотреть. Я не могу поспорить с его логикой – как, судя по всему, и Софи.
– Ладно, хорошо. Ты прав. Я просто хотела насладиться видом, – надувает губки Софи.
– На мой взгляд, ты сможешь насладиться видом и с заднего сиденья, – замечает Уилл. – Как насчет того, чтобы следить, никто ли нас не преследует, раз ты все равно туда смотришь?
– Ладно. Но если вы поцелуетесь, я все равно увижу это, даже если отвернусь. У меня есть глаза на затылке.
Мостовая заканчивается. Начинается немощеная дорога из утрамбованной земли. Колеса вращаются под нами мягче. Радость от управления автомобилем возвращается на лицо Уилла. Он улыбается.
– Посмотрим, как быстро может ехать эта малышка.
Пару движений рычагов и ног – и вот мы уже едем в два раза быстрее, несясь вниз по холму. В лицо бьет ветер. Софи разворачивается, придерживая спящую Агнату на коленях. Мы спускаемся с холма в долину. Под серым небом раскидываются зеленые пастбища.
Моя рука подлетает к голове, удерживая шапку. Но слишком поздно я понимаю: шапка Уилла в опасности. Ветер забирает ее. Софи пытается поймать вещицу, но в процессе теряет и свою. Шляпы улетают в сторону пастбища, покрытого пятнами в виде спящих коров.
***Мы решаем спрятать машину в маленькой пещере, вырезанной морем в утесе на берегу. Уилл пристегивает мягкую крышу к раме и отходит, явно без радости.
– Соленая вода повредит ее двигателю.
– О небеса, Уилл, – стонет Софи, – только не говори, что ты дал машине имя.
Его щеки розовеют. Юноша хмурится.
– Фрейя заслуживает лучшего, чем эта пещера.
Софи
