Толпа молчала.
– Двуединая! – произнесла я, воздев руки. – Я побывала на той стороне и вернулась, и знаю, как это бывает… Дай знать – права ли я?
Между тучами проглянуло солнце – луч его упал на меня. Уверена, это постарался Данкир. И в этом солнечном свете вдруг повалил густой снег…
Я посмотрела на себя – платье из златотканого медленно становилось серебряным – и продолжила спуск. Даже если это не милость Двуединой, а всего лишь работа мага, что за дело?
– Так что, – спросил кто-то из толпы, – Безымянную, выходит, не только в ругани можно поминать?
– Молчи, дурак! – раздался звук увесистой затрещины. – Смотри лучше, когда еще такое увидишь…
Зрелище в самом деле было поразительное: искрящийся в солнечных лучах снег, клубящиеся темные тучи… Когда же на их фоне вспыхнула вдруг радуга – нет, две, одна яркая, другая блеклая, будто бы тень первой, – толпа примолкла, а потом… Потом я едва не оглохла от радостных криков: уж это-то наверняка истолковали как благое знамение!
Снова люди лезли друг другу на плечи, на фонарные столбы и карнизы, статуи и деревья, чтобы взглянуть на меня. И на этот раз мне почему-то совершенно не было страшно, и дело вовсе не в защитном куполе, не в том, что рядом был маг… Нет. Мне казалось, я до сих пор чувствую теплые руки Богини на своих плечах и слышу ее слова. Жаль только, я не сумела разобрать, что именно она сказала в напутствие. Возможно, пойму, когда придет время, а пока… пока оставалось только приветствовать горожан – путь до дворца неблизкий.
– Ваших рук дело? – едва слышно спросил Одо Данкира.
– Клянусь своим дипломом – не моих, – ответил тот. – В смысле, голос я немного усилил, потому что он у ее величества слабенький, и храмового заклятия явно не хватало, чтобы на дальнем конце площади расслышали ее слова. А вот в этих природных аномалиях я не виноват, они сами. И платье тоже.
– Неужели?
– Мне еще раз поклясться, ваше превосходительство? Официально? Извольте…
– Не хотите же вы сказать, что это все… – Одо глянул по сторонам. – Действительно знак свыше?
– Понятия не имею, – честно ответил Данкир. – Вполне вероятно, просто мэтр Оллен расшалился, хотя зачем бы ему устраивать этакое представление? А если это не его рук дело, то… Выходит, действительно знак. В смысле, редкое погодное явление еще можно списать на удачное совпадение, а вот произошедшие с нарядом ее величества метаморфозы – вряд ли. Если вы не обратили внимания, он не только цвет поменял, а еще и фасон.
– Что?.. – Я взглянула на себя и поразилась: действительно, теперь платье было не таким открытым, невесть откуда появилась белая меховая оторочка на рукавах и подоле… И ткань изменилась: прежде на ней вытканы были цветы и осенние листья, а теперь рисунок напоминал морозные узоры, какие появляются на окнах в сильные холода. Она даже на ощупь сделалась иной – та золотая парча была жесткой и почти негнущейся, а эта материя струилась мягко и легко, как поземка.
– Вам не холодно? – негромко спросил Одо и коснулся моей руки. – Пальцы теплые, но я помню – вас всегда лихорадит от волнения. Не хватало простудиться…
– Ничуть не холодно, – ответила я и не солгала.
Странное дело: на голову и едва прикрытые тонкой тканью плечи мне валился снег, но я этого даже не ощущала. У Данкира вон нос покраснел (маг называется!), у Одо волосы сделались совершенно седыми от изморози, изо рта шел пар, будто уже зима наступила, а мне все было нипочем. Даже ноги в легких туфельках не мерзли. В туфельках?..
– Серебряные башмачки, прямо как в сказке, – заметил Данкир, когда я покосилась вниз. – Были не такие, точно помню.
– Если вы спросите, не изменилось ли у меня что-нибудь из нижней одежды, скажем, не появились ли шерстяные чулки или нечто в этом роде, я вас…
– Лишите недельного жалованья, ваше величество? Не поможет, я же говорил.
– Что-нибудь придумаю, обещаю.
– Буду ждать с нетерпением, ваше величество! Кстати, а что насчет шерстяных чулок?..
Нет, сердиться на Данкира всерьез было совершенно невозможно! Правда, и продолжать шутить рядом с мрачным канцлером не тянуло. Он время от времени взглядывал на часы – наверно, пытался понять, закончилась уже операция или все еще продолжается. И даже узнать не мог, что происходит: нельзя же отсылать Данкира у всех на глазах, прямо из кареты! Придется ждать как минимум до дворца, а это еще так долго…
– Кто бы ни устроил этот сюрприз, – произнес вдруг Одо, – это нам на руку. Королева, на которую снизошла милость Богини, чему были свидетелями сотни людей, – это уже не просто королева. Готовьтесь, ваше величество: придется поездить по стране. Озарить, так сказать, своим присутствием и поделиться частицей божественной благодати.
– Главное, чтобы самой хватило, – вставил Данкир.
– А вы полагаете, что Ее милость – конечная величина? – спросила я, увидела недоуменный взгляд и пояснила: – Это же не кусок хлеба, от которого одному отломил, другому, и у тебя даже крошек не осталось. Она или есть, или ее нет, вот и все. Правда, если жадничать и стараться оставить все себе, тогда она может и пропасть.
– Это что за новейшие веяния в богословских теориях? – нахмурился Одо.
– Никакие не веяния, просто народная мудрость.
Объяснять я не стала: слишком долго пришлось бы рассказывать о пансионе, сказках старой служанки и многом другом. Данкиру не все следовало слышать. Может, потом я расскажу Одо, если он не забудет спросить. А забудет – значит, ему и не нужно этого знать.
– Я слышал что-то похожее, но в иной интерпретации, – задумчиво произнес Данкир. – Кому много дано, с того много спросится, как-то так. И еще: чем больше отдашь, тем больше получишь. Звучит странно, вы так не считаете?
– Ведь не хлеб и не золото отдаешь, я только что об этом сказала!
– А… Ну, если речь о тонких материях, тогда конечно: ты с добром – и к тебе с добром…
– Только это не работает в наше время, – проронил канцлер. Взгляд его был устремлен в пространство. – Постарайтесь не забывать об этом в приливе юношеского максимализма.
Глава 20
Празднество во дворце я запомнила плохо. Впрочем… ничего особенного не происходило: церемониал я знала назубок, в танцах не участвовала, вот и все.
В памяти отпечаталось, что многие дамы явились в платьях, украшенных на корсаже и на подоле у кого вышивкой, у кого самоцветами – но непременно всех оттенков красного, а сами эти украшения были нарочито асимметричными. У других я замечала ленты и банты, тоже отмеченные алыми пятнами, и
