Раз, два…
Сарцианка презрительно рассмеялась. Лившаяся из разбитого носа кровь стекала ей на грудь и капала на пол, смешивалась с моей собственной, щедро разлитой по темным доскам. Мирей прошипела что-то неразборчивое, плюнула под ноги, и красная лужица забурлила, начала собираться в единое пятно. В мыльне явственно похолодало, дыхание вырвалось изо рта клубами пара, а кровь всплеснулась к потолку и соткалась в призрачную фигуру, которая вмиг почернела; зловещими алыми огнями продолжили гореть лишь провалы трех пар глаз.
Ангелы небесные! Да это же темная душа!
Мирей и ее потусторонний двойник отступили друг от друга, намереваясь взять меня в клещи, и, хоть левая рука уже толком не шевелилась и норовила обвиснуть, я несколько раз сжал пальцы в кулак. Сумею удивить бестелесную тварь, легкой добычей не стану…
– Дорогуша, да ты полна сюрпризов! – послышалось вдруг от двери. – Но твой взрывной темперамент хорош в постели, а это уже просто непорядочно. В конце концов, Ренегат мой друг!
Невесть когда заявившийся в мыльню Франсуа де Риш безмятежно улыбался и, казалось, не собирался вмешиваться в схватку, но Мирей словно шилом в голый зад кольнули. Темная душа ринулась на Блондина, сама полукровка прыгнула ко мне. Франсуа шагнул навстречу потустороннему созданию и ткнул в сгусток черноты голой рукой, без промедления крутанул кистью и дернул ее обратно. Выходец из запределья враз посерел и осыпался на пол невесомой пылью. Мирей в тот же миг оступилась на полушаге и выронила нож, упала на колени, приложила ладони к груди. Из распахнутого рта вырвался невнятный сип, черные волосы поседели, кожа потеряла упругость и стала морщинистой, местами обвисла. Лицо тоже постарело, но не слишком сильно, как если бы к возрасту ведьмы накинули пару десятков лет. Миг полукровка буравила меня взглядом выцветших глаз, а затем к ней подступил Франсуа.
– Прости, любимая, так получилось, – шепнул он растерявшей всю свою привлекательность сарцианке и дважды ударил кинжалом – под левую лопатку и в основание затылка.
Глаза Мирей закатились, она ничком повалилась на пол. Ведьмовская сила могла удержать жизнь даже в теле с проткнутым сердцем и перебитым позвоночником, но сила сгинула вместе с темной душой. Сарцианка умерла.
Франсуа ткнул носком туфли в бедро и покачал головой.
– Говорят, конечно, будто я не слишком разборчив, но это…
Я никак на неуместную остроту не отреагировал, ухватил полотенце и затянул его на проткнутом бицепсе.
– Мирей и была твоей ведьмой? – поинтересовался Блондин, разминая пальцы. Воздух вокруг них искрил и подрагивал, как случается всякий раз, когда истинные маги захватывают слишком много эфира.
– Нет, у этой оба глаза в порядке, – ответил я, навалился спиной на стену и прохрипел: – Позови Микаэля!
Франсуа просьбы словно не услышал, перевернул покойницу на спину и заглянул в остекленевшие глаза, после опустил веки каким-то отчасти даже нежным движением.
– Да зови уже Микаэля! Быстрее! – повторил я, зажимая порез на груди ладонью. В мыльне вновь потеплело, но меня начал бить озноб, кровь сочилась меж пальцев, подступало беспамятство.
– Только Микаэля? – уточнил Блондин.
– И Мартина! Всех зови! – выдавил я из себя и размеренно задышал, погружая сознание в транс.
Помогло. Боль стихла, сердце унялось и перестало с бешеной скоростью сокращаться, гоня кровь по жилам, эфирное тело поделилось живительной силой с бренной плотью, и в кои-то веки мне удалось добиться успеха в самолечении, затянув порез на бедре, пусть тот и набух готовым лопнуть от любого неосторожного движения рубцом. Но вот дальше – никак, остальные раны так и продолжили кровоточить.
Первой в мыльню влетела перепуганная Марта. Ведьма уставилась на безжизненное тело Мирей, сразу опомнилась, подбежала ко мне и опустилась на колени.
– Что с тобой, Филипп?!
– Сама не видишь? – рыкнул я. – Кровь останови!
Марта потянулась к длинному порезу на груди, но я ослабил затянутое на бицепсе полотенце и попросил:
– Сначала руку!
Кровотечение из глубокой колотой раны усилилось, ведьма накрыла ее ладонями и что-то неразборчиво зашептала. Тогда только появился Микаэль. Он встал в дверях и хохотнул.
– Филипп! Ты домогался подружку Франсуа? Некрасиво-некрасиво!
Явившийся следом Блондин отодвинул бретера с прохода и укоризненно произнес:
– Не надо грязи, сеньор Салазар! Мой друг Филипп проявил лучшие качества благородного человека!
– Лучше бы поступил как конченый подонок, – хмыкнул Микаэль. – Шкура бы целее была!
Франсуа де Риш ничего не ответил, расстелил на полу дерюгу и перевалил на него тело Мирей.
– Филипп, надеюсь, все останется между нами? – спросил он и пояснил: – Это личное!
Я лишь кивнул. Целительная волшба Марты заморозила плечо, боль сгинула, и рана затянулась, оставив после себя на коже лишь красное пятно. Ведьме мое излечение далось нелегко: она шумно и часто дышала, по осунувшемуся лицу обильно струился пот. И все же одной рукой девчонка не ограничилась и повела ладонью по вертикальному разрезу на груди.
– Ты что творишь, бестолочь?! – немедленно одернул ее Микаэль. – Рана поверхностная! Куда ты столь силы вливаешь, дура?!
Марта закусила губу и покрутила пальцами, по груди прошелся приятный холодок, и кровотечение прекратилось, порез превратился в едва заметную белую полоску. Старый диагональный шрам, протянувшийся от правого плеча к левому подреберью, бросался в глаза несравненно сильнее. Я с облегчением перевел дух, а маэстро Салазар указал ведьме на рубец на бедре.
– Сделай что-нибудь с этим убожеством, у меня от столь похабного исполнения глаза кровоточить начинают!
– Тебе на него не смотреть! – огрызнулась Марта и наложила ладони на мое кое-как залеченное бедро. Боль тут же перестала дергать ногу, я почувствовал себя почти живым.
Франсуа к этому времени уже завернул покойницу в дерюгу, ухватил ее за ноги и вытащил в предбанник, а после вернулся, набрал в ушат горячей воды и принялся замывать кровь. Уж не знаю, как он намеревался избавиться от тела и зачем ему это понадобилось, но подручных в свои планы посвящать точно не собирался.
– Все! – коротко выдохнула Марта и уселась рядом со мной. Ее коротко обстриженные серебристо-серые волосы потемнели и слиплись, а пропитавшаяся потом рубаха слишком явственно облепила грудь, пусть едва наметившуюся и плоскую, но с отнюдь не мальчишескими сосками.
Микаэль перехватил мой взгляд, снял с себя камзол и накинул его на плечи ведьме.
– Я приготовлю отвары, – сказала девчонка, поднялась на ноги и оперлась на стену, но сразу выпрямилась и поплотнее запахнула камзол бретера.
– Сначала переоденься и отдохни, – потребовал я, вставая с лавки. – Микаэль, проводи…
