Наметанный взгляд пограничника автоматически обшарил ссутулившегося мужчину средних лет, подмечая ширину плеч, манеру держать голову и слишком плавные движения. Офицер заинтересовался. Стряхнув с себя ленивое оцепенение, он внимательно изучил предоставленный ему документ, проверил его с помощью ультрафиолета, просветил ручным сканером, даже пробил номер и серию паспорта по базе и… ничего. Показавшийся ему подозрительным паломник терпеливо ждал, не издавая ни звука, и только щелчки его длинных, костяных чёток размеренной чередой отсчитывали ход уходящего времени.
– Цель приезда? – на безукоризненном «мандарине» спросил пограничник, скорее для соблюдения требований и правил несения службы, чем желая подтвердить свои неясные и смутные сомнения, впрочем не ожидая услышать что-то особенное.
– Паломничество по священным обителям школы Гелугпа, – ответил паломник, демонстрируя извлечённый из-за пазухи бронзовый символ «бесконечного узла». – Как и братья, я следую в Иволгинский…
Пограничник уже не слушал китайца, заворожённо уставившись на его запястье, выглянувшее из-под широкого рукава шерстяного одеяния. Красно-зеленый дракончик, обвивавший эту руку от локтя, хищно блеснул яркими красками татуировки, выдавая своего обладателя с головой. Обративший на это внимание паломник замолчал и напрягся, делая малозаметный короткий шаг чуть в сторону, начал выпрямляться и…
Офицер только усмехнулся и демонстративно показал пустые руки, медленно качая головой и не желая дальнейшего развития событий. И пусть для поднятия боевой тревоги ему достаточно было только прикоснуться к вмонтированной в пол педали или коснуться одной из трёх аварийных кнопок, его такой расклад не устраивал. Сложив пальцы в щепоть, он потёр их друг о друга, используя международный жест, тем самым призывая паломника к бесконфликтному способу разрешения проблемы.
Наитие не обмануло российского пограничника. Или его не подвело совершенно иное чутьё? Запах наживы для него был настолько же отчетливым, как и подозрения о лживой личине паломника. Но он мог и ошибаться. И поэтому нельзя было рисковать сверх меры. Пока офицер размышлял, паломник согласно кивнул.
– Проследуйте за мной, господин Цао Бо. Процедура обыска не займёт много времени. Миронов, замени меня на посту! – отреагировал пограничник и покинул уютное кресло.
– Есть, господин капитан! Так, кто тут следующий? – громко и отчётливо осведомился заместитель взвода, строго хмурясь и грозно поигрывая бровями. Для него эта нужная и скучная работа до сих пор была лишь игрой, и он не мог, да и не хотел относиться к ней по-настоящему серьёзно.
Небольшое помещение для обыска было, как и прочие, оборудовано камерами видеонаблюдения. Опытный капитан помог китайцу избрать правильное местоположение, при котором в объектив никак не могла попасть сокровенная часть спонтанной сделки. На стол легла небольшая наплечная сумка из мешковины, в недрах которой псевдопаломник отыскал скатанную в рулончик стопку американских купюр крупного номинала. Стоило деньгам поменять владельца, как офицер развил бурную деятельность, за пару минут поверхностно и только для вида провёл обыскное мероприятие, заполнил протокол и отдал его на подпись китайцу.
Тот только недовольно цокнул языком, думая о том, что за отданную сумму вполне можно было обойтись и без соблюдения формальностей…
Паломники вновь отправились в путь – немного ссутулившись, пряча лица под тёплыми капюшонами, а ладони – в широких рукавах традиционных одеяний. Дэй-младший, наследник клана Луэн, Красный Дракон, продолжал идти вместе с ними. Пересечение границы для него было самой сложной частью плана – попасть в Россию официально, при этом будучи персоной нон-грата, представлялось ему нереальной задачей. Пришлось изворачиваться, делать документы, искать обходные тропки и наводить справки о всех контрольно-пропускных пунктах российско-китайского пограничья. Теперь, оставив самую сложную часть плана позади, Дэй мог приступить к более лёгким и приятным этапам. Осталось только добраться до ближайшего телефона.
А капитан пограничной службы тем временем, пересчитав упавшую по милости небес взятку, тщательным образом оформил все документы на взяткодателя, внёс их в рапорт и отправил его в вышестоящую инстанцию, тем самым полностью следуя пятой поправке к должностной инструкции. На границе вновь воцарилась ленивая скука…
* * *Бывают моменты, когда для выражения обуревающих человека чувств недостаточно обычной речи. Передать всю палитру становится возможным, лишь если призвать на помощь поэзию или музыку, а может, и всё вместе. Ведь что есть искусство, как не способ раскрыться перед миром в попытке поведать о том, что невозможно просто рассказать, показать или объяснить?
Стоя перед приоткрытой дверью комнаты в общежитии, я озадаченно вслушивался в мелодичные звуки, доносящиеся из глубин места моего нового обитания. Уверенно опознав в переливах звучания акустическую гитару, я удивленно хмыкнул и толкнул дверь, желая поскорее убедиться в собственной догадке. Тем временем в волны перебора струн, стоит заметить, очень энергичного и довольно залихватского, вплелся юношеский голос, фонтанирующий ироничной печалью и весельем одновременно:
Весь покрытый зеленью, абсолютно весь,Остров невезения в океане есть!Остров невезения в океане есть —Весь покрытый зеленью, абсолютно весь!Там живут несчастные люди-дикари —На лицо ужасные, добрые внутри!На лицо ужасные, добрые внутри,Там живут несчастные люди-дикари!Что они ни делают, не идут дела —Видно, в понедельник их мама родила!Видно, в понедельник их мама родила —Что они ни делают, не идут дела…Песня билась в стенах квартиры, словно зверь в клетке – мелодия плыла громкими, накатывающими волнами, повторяющиеся строки усиливали этот эффект, впечатывая их в мозг серией мелькающих образов. Пел мой друг, не узнать его голос не было никаких шансов, пусть он и звучал в высшей степени необычно: не так звонко, как я успел привыкнуть, гораздо более чувственно, жонглируя интонациями и беспощадно попадая в ноты, звучно, но не пронзительно… Разувшись в прихожей, я как можно тише прошёл в комнату, чтобы ненароком не привлечь к себе внимания.
Алексей сидел на подлокотнике кресла, обратив лицо к раскрытому окну, и музицировал, весь отдавшись этому процессу. Все мы по-настоящему честны лишь в момент уединения с самим собой, и мне посчастливилось застать его в одно из таких мгновений: растрепанный, ещё чуточку пьяный после ночных возлияний, о коих свидетельствовала пустая бутылка из-под шампанского на ковре, он пел душой, выплескивая в каждой строчке, в каждой ноте терзавшие его эмоции, раскрываясь перед миром полностью, чуть ли не выворачиваясь наизнанку.
Крокодил не ловится, не растёт кокос.Плачут, богу молятся, не жалея слёз,Плачут, богу молятся, не жалея слёз, —Крокодил не ловится, не растёт кокос!Вроде не бездельники и могли бы жить,Им бы понедельники взять и отменить!Им бы понедельники взять и отменить!Вроде не бездельники и могли бы жить.Как назло, на острове нет календаря —Ребятня и взрослые пропадают зря.Ребятня и взрослые пропадают зря, —На проклятом острове нет календаря!По такому случаю с ночи до зариПлачут невезучие люди-дикари,Плачут невезучие люди-дикари,По такому случаю с ночи до зари!И рыдают бедные, и клянут бедуВ день какой неведомо в никаком году!!![1]Окончив куплет, он понурился и повесил голову,