Да, иногда на это уходит немало времени.
И все же я не мог успокоиться. Слишком уж долго общался с себе подобными.
Воздух зашептал и зашуршал, подобно ветерку в листопад. Звуки зародились где-то далеко внизу. Они поднялись к нам и умчались раньше, чем я успел испугаться. Удалось лишь различить промелькнувшие плоские, черные и полупрозрачные силуэты, сопровождаемые холодом и запахом прели, а затем осень устремилась ввысь на поиски приключений.
Кое-где лестница тянулась по внешнему склону Хань-Фи, куда выходили окна. Из каждого открывался вид на роскошный серый туман, в котором копошились смутные силуэты. Я не вглядывался – не хотелось знакомиться с существами, которым нипочем тысячи футов сырой пустоты под ногами.
Несколько раз я видел, как сквозь туман вверх или вниз пролетает Шихандини. Однажды она заметила, что я наблюдаю, улыбнулась и помахала трехпалой ручкой.
А у настоящего Тобо на руках по пять пальцев.
Зато на протяжении всего спуска я не заметил ни одного обитателя монастыря. Все они были чем-то заняты.
– Далеко нам еще? – спросил я, задыхаясь и думая о том, сколь удачной была мысль сбросить лишний вес после выздоровления.
Ответа я не получил. Никто не пожелал сбивать дыхание.
Путь оказался куда более долгим, чем я надеялся. Впрочем, так всегда бывает при побеге.
Шихандини, но уже с десятью пальцами, ждала нас с лошадьми и остальными членами делегации. Спотыкаясь от усталости, мы вышли из неохраняемых нижних ворот. Животные и наш эскорт были готовы отправиться в путь. Нам оставалось лишь усесться в седла.
Тобо останется в обличье Шихи, пока мы не вернемся домой. Детям Смерти незачем знать, что он и есть Шихи.
– Шри Сантараксита отказался поехать с нами, – сказал Тобо матери.
– Я и не думала, что он согласится. Ничего, старик сыграл свою роль. Он будет здесь счастлив.
– Нашел свой рай, – кивнула Дрема.
– Разрешите поинтересоваться, – пробормотал я. Мне потребовались три попытки и любезный толчок от одного из охранников, чтобы взобраться в седло. – Что мы здесь делали?
– Воровали, – ответила Дрема. – Мы приехали сюда под предлогом очередной встречи с Шеренгой Девяти. Вывели из себя генералов, назвав некоторые имена, и, пока Шеренга это переваривала, мы стянули книги со сведениями о том, как нам благополучно вернуться домой.
– Они все еще не хватились, – сообщил Тобо. – Ищут в другом направлении. Я оставил двойников, но они долго не продержатся. Эти существа быстро забывают о порученном деле.
– Тогда кончай болтать и поезжай, – проворчала Дрема.
А ведь эта женщина пятнадцать лет вела Анналы. Ей бы следовало лучше понимать нужды коллеги-летописца.
Нас окружил туман; неестественно плотный, он как будто перемещался вместе с нами. Наверное, Тобо постарался. В тумане мелькали силуэты, но слишком близко они не подходили. Пока я не обернулся.
Хань-Фи исчез полностью. Он мог быть в тысяче миль от нас или даже вовсе не существовать. Вместо него я увидел тех, кого лучше не видеть, включая несколько черных гончих размером с коня, с высокими массивными плечами, как у гиены. На мгновение, когда они уже теряли цвет и четкость, из тумана вынырнул еще более крупный зверь с головой леопарда, только зеленый. Кошка Сит. Она тоже растворилась в реальности, подобно миражу над раскаленными песками. Последним исчез блеск оскаленных зубов.
С помощью Тобо мы растворились и сами.
16
Пустошь. Дети Ночи
Нарайян Сингх разжал пальцы, выпустив румел, священный шарф-удавку душилы. Его руки вновь превратились в ноющие артритные клешни. Глаза наполнились слезами. Старик был рад, что темнота скрывает их от девушки.
– Я еще никогда не убивал животных, – прошептал он, отходя от остывающего трупа собаки.
Дщерь Ночи не ответила. Ей пришлось очень сильно сосредоточиться и прибегнуть к своим зачаточным магическим талантам, чтобы сбить со следа сов и летучих мышей. Охота на обманников продолжалась уже несколько недель. Десятки неофитов были схвачены, остальные разбежались. Они соберутся вновь, когда охотники утратят к ним интерес.
Это случилось бы уже давно, но на сей раз таглиосская ведьма, похоже, решила во что бы то ни стало поймать Дщерь Ночи и живого святого обманников.
Девушка перевела дух.
– Кажется, они полетели дальше – на юг. – В ее шепоте не было даже намека на торжество.
– Надеюсь, это была их последняя собака. – Нарайян тоже не испытывал удовлетворения.
Он протянул руку, легко коснулся девушки. Она не стряхнула его пальцы.
– Собак на нас еще не натравливали.
Старик устал. Устал убегать, устал от боли.
– Что случилось, Нарайян? Что изменилось? Почему мать не отвечает мне? Я все сделала правильно. Но и сейчас не ощущаю ее там.
«Что, если ее там больше нет?» – мелькнула у Нарайяна еретическая мысль.
– А вдруг она не может? У нее есть враги не только среди людей, но и среди богов. И один из них мог…
Девичья рука зажала ему рот. Он затаил дыхание. У некоторых сов слух настолько тонкий, что они смогут уловить его старческое сопение – если Дщерь Ночи не будет начеку.
– Сова улетела, – прошептала девушка, убирая руку. – Как нам связаться с матерью, Нарайян?
– Хотел бы я знать, дитя. Хотел бы я знать. Я устал до смерти. Мне нужен тот, кто смог бы меня направлять. Когда ты была маленькая, я думал, что к сему дню ты уже станешь правительницей мира. Что мы уже переживем Год Черепов и триумф Кины, а я получу достойную награду за мою непоколебимую веру.
– Не начинай и ты.
– О чем ты?
– О колебаниях. О сомнениях. Ты должен быть моей нерушимой опорой, Нарайян. Ведь, сколько себя помню, даже когда мои замыслы обращались в прах, у меня была гранитная скала – папа Нарайян.
Похоже, она в кои-то веки не пыталась им манипулировать.
Они свернулись калачиком, пленники отчаяния. Ночь, некогда бывшая владениями Кины, ныне принадлежала Протектору и ее приспешникам. И Нарайян с девушкой были вынуждены перемещаться под покровом темноты. Днем их было слишком легко опознать: ее – по очень бледной коже, а его – по физическим недостаткам. Награда за их поимку велика, а деревенские жители всегда бедны.
Бегство привело этих двоих на юг, в необитаемые пустоши, цепляющиеся за северные подножия Данда-Преша. Населенные земли стали слишком опасны, там теперь каждый – враг. Но ничто не обещало, что пустоши будут дружелюбнее. Тут охотникам еще легче выследить беглецов.
– Наверное, нам следует оставаться в изгнании, пока Протектор не забудет про нас, – пробормотал Нарайян. – А она забудет. Вспышки чувств у нее всегда яростные, но никогда не длятся долго.
Девушка не ответила. Она глядела на звезды – наверное, высматривала какое-нибудь знамение. Нарайян мечтает о невозможном и сам это понимает. Они отмечены прикосновением богини. И должны сделать то, что им поручено. Должны выполнить свое предназначение,
