Душелов обладала сверхъестественной способностью восстанавливать силы. Отдохнув несколько часов, она поднялась и пошла на север длинными твердыми шагами. Нынче ночью она соберет армию ручных Теней. И никогда больше не встретит неподготовленной такую угрозу, как накануне ночью.
Это она себе клятвенно пообещала.
Ко второй половине дня она обрела прежнюю уверенность. Ее разум уже заглядывал за горизонт нынешнего кризиса и размышлял о том, что необходимо предпринять, чтобы обеспечить себе безопасное будущее.
Душелов давно свыклась с тем, что с ней могут произойти и происходят ужасные вещи. Но она всегда наслаждалась уверенностью в том, что выйдет живой из любых испытаний.
33
Хатовар. Уход не с пустыми руками
С виду чисто, – сказал Лебедь.
Мурген и Тай Дэй хмыкнули, соглашаясь. Я кивнул нюень бао. Сейчас Лебедю можно верить, зрение у него – как у пятнадцатилетнего. У меня же один глаз почти слепой, а второй видит недалеко.
– Дой, а ты что думаешь? Они сбежали? Или возвращаются тайком?
Лишившись столь ценного союзника, как внезапность, я больше не желал встретиться с Ворошками. Особенно с теми, что постарше. Они, должно быть, сильно обозлены и не откажутся прихватить меня с собой в ад.
– Улетели восвояси, чтобы подготовиться к нападению. Они знают, что к ним идут ужас и отчаяние, но верят, что достаточно сильны для отражения угрозы – надо лишь не поддаваться панике и напряженно трудиться.
Наверное, у меня отпала челюсть.
– Откуда знаешь?
– Всего лишь упражнение в логике. Давай вспомним то, что нам о них известно – я имею в виду всех колдунов – и что мы знаем о поведении человеческих сообществ. И тогда вывод будет ясен. Это сообщество уже пережило катастрофу вроде сегодняшней, только в меньших масштабах. На случай ее повторения у Ворошков уже подготовлен план действий. Вся эта безлюдная местность, отсюда и до дальних склонов здешнего Данда-Преша, то же самое, что и расчищенная полоса вокруг крепости, ожидающей нападения.
– Ты меня убедил. Но будем надеяться, они не настолько хорошо подготовлены, чтобы найти нас, когда разделаются с Тенями.
Впрочем, Врата и прилегающий к ним барьер повреждены столь серьезно, что вряд ли в ближайшие несколько поколений Ворошки смогут потратить на поиски много сил и энергии.
– Он было и меня убедил, – ухмыльнулся Лебедь, – но вот приближается аргумент, подтверждающий то, что я знал всегда: дядюшка Дой – трепло, каких поискать.
Из зарослей ниже по склону выбрались шесть черных фигурок. Они шли очень медленно, попарно, разведя руки в стороны. Летающие бревна плыли в воздухе следом за хозяевами, на высоте пояса.
– Понятия не имею, что за чертовщина там происходит, но пусть Гоблин и Дой будут готовы ко всему, – распорядился я. – Мурген, вы и Тай Дэй заходите с фланга, чтобы можно было накрыть их с фронта и сбоку перекрестным огнем.
У нас еще имелись три заряженные трубки – в буквальном смысле весь боезапас Отряда. Госпожа сказала, в каждой трубке по два шара. Во всяком случае, она на это надеялась.
По одному на Ворошка.
– А ты уверен, что нам нужно собрать все оставшиеся здесь Тени? – спросил Лебедь. – Стоит ли так усложнять себе жизнь?
– Можно ее облегчить – здесь и сейчас. Но что будет дома, когда на нас насядет Душелов и мы попросим Тобо спустить на нее черных гончих, а никаких черных гончих у него не окажется? И остальные Неизвестные Тени заявят: «Да пошли вы куда подальше! Мы не собираемся подыхать из-за парней, которые даже не попытались привести гончих из Хатовара».
На это Лебедь лишь буркнул. А Гоблин поинтересовался:
– Уж не эмоции ли это, Капитан? Я думал, у тебя их давно не осталось.
– Когда захочу узнать твое идиотское мнение, сморчок, я его из тебя вышибу. Что он лепечет?
Ворошки остановились, не дойдя до нас. Один из них заговорил. О чудо! Кажется, некоторые слова я разобрал.
– Повтори-ка, приятель.
Колдун понял и повторил, выговаривая слова громко и медленно, как в беседе людьми глуховатыми или слабоумными. Или с иноземцами.
– Что это за звуки? – спросил я. – Вроде среди них встречаются знакомые.
– Помнишь Можжевельник? – спросил Гоблин. – Похоже, он пытается говорить на тамошнем языке.
– А что, вполне вероятно. Бовок была родом из Можжевельника. Давай слушай внимательно.
Гоблин тоже был с нами в Можжевельнике, очень давно. А у меня талант к языкам. Смогу ли вспомнить этот достаточно быстро, чтобы нам с того был какой-никакой прок? До захода солнца осталось не так уж много времени.
Кое-что из услышанного я все-таки понял, хотя у колдуна был ужасный акцент, а с грамматикой он обращался вообще убийственно, коверкая времена и путая глаголы с существительными.
Мы с Гоблином по ходу дела сравнивали услышанное и понятое. Наш коротышка никогда не говорил на этом языке хорошо, зато без труда его воспринимал.
– Что происходит? – возмутился Лебедь.
Он держал на весу бамбуковый шест. И тот становился все тяжелее.
– Кажется, они просят, чтобы мы взяли их с собой. Думают, что приближается конец света, и не хотят в этом участвовать.
Гоблин кивнул, подтверждая мои слова, но сразу добавил:
– Вот только я бы и на секунду им не поверил. И постоянно считал бы, что их послали шпионить за нами.
– Правильно, – согласился я. – Я так отношусь почти ко всем.
Гоблин проигнорировал шпильку и продолжил:
– Заставь их раздеться. Догола. А мы с Доем осмотрим одежду. Хорошенько осмотрим, как при поиске блох.
– Ладно. Только я Доя возьму с собой – пусть поможет собирать раковины.
И я стал перечислять Ворошкам, что им следует сделать, если они действительно хотят уйти с нами. Услышанное им не понравилось. Их подмывало поспорить. Но я не доставил им такого удовольствия, хоть и надеялся заполучить парочку летающих бревен, чтобы Госпожа и Тобо смогли их изучить. Проклятье, а ведь такие штуковины нам и в самом деле не помешали бы.
– Если не увижу обнаженных тел, то предпочитаю увидеть спины тех, кто уйдет, – заявил я тоном, не терпящим возражений. – В любом случае тот, кто не выберет одно из этих двух, пока я считаю до пятидесяти, умрет на месте, сохранив достоинство. – Язык вспоминался быстро, хотя свое требование я, разумеется, сформулировал не настолько четко, как излагаю сейчас.
Двое пришельцев – наверное, самые сообразительные – тотчас начали раздеваться. Они оказались такими же светлокожими блондинами, как и девушки, которых мы уже видели, хотя и пунцовыми от смущения и трясущимися от негодования. Я внимательно наблюдал за ними, особо не интересуясь анатомическими подробностями. Меня гораздо больше интересовало иное: сколько решимости они вкладывают в столь унизительную процедуру. Это могло дать намек-другой насчет их искренности.
Для одной молодой женщины унижение оказалось непомерным.
