Вдруг Старик оглянулся и спросил:
– Где твои свойственники, Мурген?
– А?
– Где они? Что затевают?
Он воспользовался разговорным таглиосским, давая понять, что ему наплевать, слышит ли Тай Дэй. Или даже специально это сделал, чтобы тот понял.
– Не знаю. Давно их не видел. – Я глянул на Тай Дэя, но он только покачал головой. – Может, решили домой вернуться?
– Не думаю. За ними тогда увязались бы все остальные, разве не так?
Я не был в этом уверен и не видел смысла, но спорить с Костоправом не имело смысла. Рядом с нюень бао ему всегда будет неуютно. Пообещав ему сообщить, если что-нибудь выясню, я пошел к фургону Одноглазого и наткнулся на Дрему:
– Привет, приятель. Как дела?
Я не видел Дрему с той ночи в Таглиосе, когда дал ему поручение. Он работал в паре с Бадьей, помогал готовить особые отряды. Вымотался бедняга изрядно, но все же еще не повзрослел настолько, чтобы считаться заправским солдатом.
– Я устал и проголодался и уже спрашиваю себя, стоило ли дерьмовую жизнь у моих дядьев менять на эту хренову службу.
Любой, кто пережил то же, что и Дрема, и сохранил при этом чувство юмора, в моих глазах парень что надо. Интересно, вернется ли страдалец на родину, чтобы прикончить обидчиков? Мне это представлялось сомнительным. Но для этой диковинной южной культуры такое в порядке вещей.
– Ты еще не разговаривал с Капитаном? – спросил Дрема.
– Я с ним часто разговариваю. Летописцу положено.
– Я насчет должности знаменосца. Помнится, ты намекал…
Нетерпение паренька меня потешало. Но знаменосцем назначают того, кто, по мнению начальства, способен принести Отряду большую пользу. И нередко знаменосец становится летописцем. Летописцу, поскольку он вечно отирается около начальства и в курсе всего происходящего, – прямая дорога в Лейтенанты. А Лейтенант почти всегда становится Капитаном, если открывается вакансия.
Случай с Костоправом был аномалией эпических масштабов. Его избрали Капитаном, когда в Отряде оставалось всего семеро братьев и никто другой не обладал достаточными познаниями, да и просто не взялся бы за эту работенку.
– Я подкинул ему эту идею, и он не сказал ему «нет». Скорее всего, предоставит решать мне. А это значит, что счастье придет не так скоро, как тебе хочется. Вся армия нынче вкалывает по двадцать часов в сутки, совершенно некогда тебя натаскивать.
– Да мы же почти ничего не делаем, – запротестовал Дрема. – Я могу просто отираться возле тебя и приглядываться…
Наш разговор был прерван: зычным голосом Бадья велел Дреме шевелить задницей и не отлынивать от работы.
– Желаю удачи, малыш, – сказал я. – И не торопись ты так. Бери пример с меня. Помнишь, как было с Анналами? Дождись, когда мы осадим Вершину. Вот уж когда времени будет вдоволь. Хватит и на то, чтобы выучиться читать и писать.
– А я и так учусь. Хочешь верь, хочешь нет, но я уже знаю пятьдесят три просторечные буквы. Почти все могу прочитать.
Письменный таглиосский весьма сложен. Мало того что в просторечном алфавите больше ста букв, так есть еще и высокий таглиосский; в нем сорок две буквы, и пользуются им только гуннитские жрецы. Многие буквы обозначают одно и то же, но разница понятна лишь особым кастам. Эти гунниты помешались на кастовой иерархии.
– Вот и продолжай, – напутствовал я Дрему. – С таким усердием непременно добьешься своего.
– Спасибо, Мурген.
Паренек устремился вверх по склону, проскальзывая в толпе, словно был обмазан салом.
– Вот уж не за что, – пробормотал я под нос.
Большинству знаменосцев повезло куда меньше, чем мне. Не та работенка, что продлевает жизнь.
Приметив Госпожу, как всегда окруженную ее обожателями и теми из наров, кто не изменил Отряду, я направился в ее сторону.
36
Люди расступались, давая мне дорогу. Такое случается, когда человек считает, что от него зависит, какое место он займет в истории: будет восславлен или заклеймен позором. Благодаря усилиям Костоправа все в Отряде признавали значение Анналов.
Госпожа огляделась по сторонам, и на ее обычно бесстрастном лице промелькнула досада.
– Похоже, – заметил я, – нас задержат здесь до тех пор, пока Бадья и его парни не убедят людей Могабы в том, что погода испортилась и им пора по домам.
Погода и впрямь испортилась. Ветер крепчал, и становилось все холоднее. Над головой собирались темные тучи. Похоже, дело шло к снегопаду.
– Ага, будем надеяться, – сказал Лебедь. – Нам бы тоже не мешало спуститься с этих гор. – Похоже, он говорил сам с собой. – Ненавижу горы.
– Я тоже не в восторге от снега и холода, – кивнул я и обратился к Госпоже: – Ты по-прежнему намерена избегать меня?
– А что ты хочешь знать?
– Ну например, как тебе удалось восстановить былую силу? Я думал, тогда в Курганье ты лишилась ее навсегда.
– Я ее украла. Но вообще-то, это не твое дело.
Ее поклонники рассмеялись, главным образом потому, что надеялись таким способом подольститься к ней.
– Тебе опять снятся сны?
Поразмыслив, она призналась:
– Да.
– Я так и думал. Выглядишь не ахти.
– За все нужно платить, особенно если играешь по-крупному. А как насчет тебя, летописец?
Я поймал себя на том, что предпочел бы не рассказывать. Особенно перед этими парнями. Но пересилил себя.
– Пару раз в моих снах появлялось какое-то существо, – возможно, это была Кина. Вот я и подумал: может, одновременно она беспокоила и тебя?
Услышанное заинтересовало Госпожу. Она задумалась, а потом сказала:
– Когда это случится снова, заметь время. Если сможешь.
– Попробую. А как тебе удалось выйти целой и невредимой из противоборства с Киной?
– То была вовсе не Кина.
Не моргнув глазом Госпожа перешла на грогорский, почти забытый язык, которому я научился у бабушки, чьи соплеменники полегли в войнах, когда сколачивалась империя Госпожи. Бабушки давно не было в живых, матушки тоже, а я не говорил на этом языке с тех пор, как записался в Отряд. Разве что ругался на нем.
– Как ты?.. – Я осекся и торопливо забормотал: – Откуда ты узнала, что я…
– Капитан был настолько добр, что велел скопировать твою работу и передал список мне. Там упомянут грогорский. Я не говорила на этом языке больше века, так что будь снисходителен к моим ошибкам.
– У тебя совсем не плохо получается. Хотя не понимаю, к чему такие старания?
– Да к тому, что моя сестра не удосужилась выучить этот язык. Как и никто из этой компании, половина которой явно шпионит за нами в чью-нибудь пользу.
– Но с чего ты решила, что это была не Кина? Она ведь точно соответствовала описанию. Кому понадобилось меня обманывать?
– То была моя драгоценная сестрица. Прикинулась Киной, да так, что наверняка одурачила не только наших, но и почитателей этой богини.
– Но… Дщерь Ночи выглядела счастливой.
– Я не могу касаться настоящей Кины, Мурген. Поверь мне. Именно потому так плохо сплю. Настоящая Кина по-прежнему пребывает в трансе и соприкасается с миром только в снах. А я вынуждена участвовать в
