Но Старик никогда ничего не делает просто так. У него на все есть свои резоны, хотя уразуметь их зачастую непросто.
Увидев, как я протянул Тай Дэю руку, чтобы помочь с посадкой на лошадь, Костоправ уже готов был разразиться бранью, но я его опередил:
– Все будет в порядке. Не стоит горячиться из-за таких пустяков.
Тай Дэй, чья голова и в лучшие-то времена походила на обтянутый тонюсенькой смуглой кожицей череп, выглядел так, будто ему огласили смертный приговор.
– Все будет хорошо. – На сей раз я обратился к Тай Дэю, поскольку только сейчас сообразил, что он отроду не ездил на коне.
Нюень бао разводят водяных буйволов и изредка слонов. Это тягловые животные, а не верховые, и на спину им взбираются разве что детишки, когда нужно пахать.
Тай Дэй не хотел забираться на зверюгу. Ох как не хотел! Он затравленно взглянул на дядюшку Доя, но тот промолчал. Дескать, это твоя судьба, крепись.
Замешательство Тай Дэя уже явно забавляло Костоправа. Заметив это, мой телохранитель содрогнулся всем телом и наконец со вздохом протянул мне здоровую руку. Я потащил его вверх. Тай Дэй был жилист, крепок и вынослив, но почти ничего не весил.
Конь одарил меня взглядом почти столь же неодобрительным, как и тот, что я получил от командира. Из того, что эти жеребцы могут нести огромный вес, вовсе не следует, что им нравится дополнительная нагрузка.
– Кончишь ты наконец копаться? – буркнул Костоправ.
– Поехали.
И мы поехали. Он рванул с места в карьер, сразу задал такой темп, словно его задница вовсе не колотилась о седло. Железная она, что ли? Стоило мне чуток поотстать, как Старик принимался ворчать да браниться. А после того, как мы собрали к югу от города кавалерийский эскорт, он разворчался еще пуще. Но как ни серчай, а армейским лошадкам все равно не угнаться за нашими чудищами, так что ему то и дело приходилось останавливаться и ждать, пока подтянется сопровождение. Обычно же он скакал далеко впереди, в компании вороньей стаи. Птицы прилетали, улетали – и всякий раз, когда мне удавалось перекинуться с ним словечком, выяснялось, что он знает кучу важных вещей. Вроде того, где сейчас Нож, где наши войска, на каких направлениях противник препятствует продвижению таглиосцев, а на каких нет. Ему было известно, что Могаба, дабы сдержать наш натиск, выслал на север кавалерию.
Это не могло не настораживать. Костоправ знал то, чего не должен был знать, во всяком случае не имея возможности блуждать с духом. А Одноглазый по-прежнему опережал нас. Признаться, я не ожидал от него такой прыти.
К концу первого дня настроение Костоправа улучшилось, и его потянуло на разговоры.
– Помнишь, как мы заявились сюда в первый раз? – спросил он, подъезжая к Годжийскому броду.
– Я помню ливень, грязищу и безнадегу. И тенеземцев, которым не терпелось всех нас прикончить.
– Те еще были деньки, Мурген.
– Ага. Без преувеличения адские. И заметь: это говорит человек, которому довелось побывать в самом что ни на есть аду.
Капитан хмыкнул:
– Ну, коли так, ты должен благодарить меня за эту чудесную новую дорогу.
Таглиосцы называли ее Каменной, или Мощеной дорогой. Когда мы проезжали здесь впервые, это еще была извилистая лента непролазной грязи.
– Ты правда считаешь, что Дрема годится в знаменосцы?
– Я подумывал об этом. Но до поры, пожалуй, сохраню эту должность за собой.
– Вот те на! И это говорит тот самый Мурген, который вечно жалуется, будто он в каждой бочке затычка.
– Я же сказал, что думал насчет Дремы. И у меня возникли кое-какие соображения.
Некоторые сослуживцы говорили, что с утратой Сари я справляюсь неплохо. Мне и самому так казалось.
Костоправ оглянулся на Тай Дэя, отчаянно цеплявшегося за шею серой в яблоках кобылы, на которую мы пересадили его миль тридцать назад. Для парня, который мог держаться только одной рукой, он справлялся с тряской совсем неплохо.
– Никогда не позволяй чувствам вставать на пути здравого смысла, – сказал Костоправ. – Когда все прочее сказано и сделано, мы остаемся Черным Отрядом. Пусть другие парни отдают концы – мы уступим им это право.
– Со мной все нормально. Я был братом Черного Отряда гораздо дольше, чем мужем Сари, и научился владеть собой.
Похоже, Старика мои слова не убедили. И это можно понять. Его заботит не то, как я держусь сейчас, а что будет, когда начнется заваруха. Может оказаться, что судьба всего Отряда зависит от одного человека. От того, как он поведет себя, когда придется туго.
Капитан оглянулся. Несмотря на все усилия, наш эскорт снова растянулся по дороге. Но Старик не кинулся подгонять отставших, а вновь обратился ко мне:
– Узнал что-нибудь о своих родственничках?
– Опять? – Ясно, что он не отвяжется. Но мне нечем утолить его любопытство. – Если скажу «любовь слепа», тебя это устроит?
– Мурген, ты круглый болван, если в это веришь. Может, тебе лучше вернуться и перечитать Книги Костоправа?
Я растерялся:
– И как это понимать?
– Ты знаешь, у меня тоже есть женщина. Если она еще жива. У нас очень сильные чувства друг к другу, мы даже ребенка на свет произвели. Конечно, дело это несложное, большого ума не требует, но, что ни говори, оно накладывает определенный отпечаток на человеческие отношения. Тем не менее все, что связывает нас с Госпожой как мужчину и женщину, как отца и мать, отнюдь не означает, что я доверяю ей в каком-либо ином отношении. И она тоже не может довериться мне. Так уж она устроена. И такова ее судьба.
– Командир, у Сари не было никаких амбиций. Если и хотела она чего по-настоящему, так это чтобы я сделал то, о чем без конца ей талдычил, – а именно занялся земледелием. И чтобы не принял геройскую смерть, достойную бравого вояки, – например, свалившись с лошади и утонув при переправе через какой-нибудь плюгавый ручеек в сезон дождей.
– Так ведь Сари никогда меня и не беспокоила, Мурген. Кто меня тревожит, так это дядюшка. Это самый странный нюень бао из тех, с кем мне доводилось встречаться.
– Да он просто-напросто старикашка, помешанный на мечах. Его можно считать жрецом, которому отточенная сталь заменяет Священное Писание. И он имеет кое на кого зуб. Нам нужно направлять его в ту сторону, где находится Хозяин Теней, только и всего.
Костоправ кивнул и пробормотал довольно угрюмо:
– Поживем – увидим.
Мы пересекли большой каменный мост, построенный возле Годжи по распоряжению Госпожи. В кронах росших на южном берегу деревьев с истошным карканьем роились вороны. Похоже, нас эти твари находили весьма забавными.
– Ох, не нравятся мне эти птички, – заявил я.
Костоправ промолчал. Вскоре он велел сделать привал – животным требовался отдых. Перед нами этим путем уже прошло столь
