В то утро я старался разобрать как можно больше бумаг – хотя бы для того, чтобы забыть о своих проблемах и предстоящем обеде с Рибелло. Я захватил с собой еды, такой, чтобы она не сразу испортилась. Все время мой ум так или иначе возвращался к желанию съесть что-нибудь из припасенного в портфеле, а Рибелло все никак не желал подавать знак, что уже пора идти обедать, куда он там обещал. Я не знал, сколько уже времени – в офисе не было часов, а все остальные, похоже, никуда не торопились. Меня стало одолевать беспокойство, я не мог сосредоточиться. Сильней всякой еды мне нужны были лекарства, что остались в моей съемной комнате.
Заоконье затянул плотный туман – такой, что ни зги не видно; он начал клубиться на улицах еще утром и до конца дня висел над городом. Я разобрался почти со всеми бумагами на столе – я даже не рассчитывал, что справлюсь за день с таким объемом; мне казалось, сходу с таким количеством документов никак не управиться. Когда до полной победы над волокитой осталось всего несколько бумажек, старуха, сидевшая в углу, вдруг поднялась с места, прошествовала ко мне и с грохотом сгрузила на мой стол новую стопку – раза этак в два больше первой. Я смотрел, как она хромает обратно к своему месту в уголке, тяжко сипя – видимо, немалых усилий стоило ей перетащить ко мне такую целлюлозную кучу. Потом на глаза мне попался Рибелло – кивнув с улыбкой, он постучал пальцем по наручным часам и достал из-под стола пальто. Видимо, наконец-то настало время обеда, хоть больше никто не сдвинулся с места, не моргнул даже, когда мы с Рибелло прошли мимо них и покинули контору через неприметную дверь, на которую он указал мне.
Мы оказались в узеньком переулке, примыкавшем к тылам конторы и соседним зданиям.
– Который час? – поинтересовался я у Рибелло, когда мы вышли на улицу, но тот в ответ лишь бросил:
– Надо поторопиться, если хотим успеть до закрытия.
Таким образом я догадался, что рабочий день – по крайней мере, то, что я полагал рабочим днем, – уже почти подошел к концу.
– Тут гибкий график, – сообщил мне Рибелло, когда мы зашагали вместе по переулку. С одной стороны нас теснили стены разнообразных по высоте и серости строений, с другой же – высокие деревянные заборы, а между ними все окутывал туман.
– В каком смысле – гибкий? – спросил я.
– Я сказал «гибкий»? Я имел в виду – рабочее время не регламентировано. – Он помолчал. – Работы-то всегда невпроворот. Уверен, остальные были столь же рады видеть вас сегодня утром, как и я, пусть даже и не показали этого. Нам постоянно не хватает людей. Что ж, вот мы и на месте, – сообщил Рибелло, когда мы подошли к какой-то очередной неприметной двери, освещенной тусклой лампочкой.
Зал с несколькими столиками оказался довольно маленьким, немногим больше моего съемного угла. Кроме нас, посетителей не было, и почти весь свет тут были погашен.
– Вы еще работаете? – окликнул Рибелло мужчину в грязном фартуке с недельной на вид щетиной на лице.
– Скоро закрываемся, – объявил тот. – Но вы заходите, присаживайтесь.
Мы заняли указанный нам столик, вскоре подошла женщина и брякнула на стол перед нами две чашки кофе. Я глянул на Рибелло и увидел, как тот вытаскивает из кармана сэндвич, завернутый в вощеную бумагу.
– А вы что, ничего не взяли? Обед же, – заметил он мне.
– Я думал, мы придем куда-то, где можно будет купить еду, – оправдался я.
– Нет, это просто кофейня, – ответил Рибелло, откусывая сэндвич. – Но все в порядке: – кофе здесь очень крепкий. Выпейте чашечку – и всякий аппетит отшибет. Заодно и задор появится разобраться со всеми теми бумагами, что Ирма вам на стол притащила. Бедная старая кошелка – думал, замертво упадет.
– Я не пью кофе, – заметил я. – У меня от него… – Мне не хотелось говорить, что от него я прихожу в сильное нервное возбуждение, поэтому я просто сказал, что он мне не подходит.
Рибелло отложил свой бутерброд и уставился на меня.
– О боже, – сказал он, проводя ладонью по лысеющей голове.
– Что-то не так?
– Хэтчер не пил кофе.
– А кто такой Хэтчер?
– Один из бывших сотрудников. Вас мы наняли ему на замену. Вот об этом я и хотел вам рассказать с глазу на глаз. О нем мы сейчас и поговорим – как раз никто не слушает. Вообще, может, и не стоит… но мне очень хочется помочь вам освоиться.
– Решайте сами, – сказал я, глядя на Рибелло, дожевывавшего свой сэндвич.
Он потер ладони одну о другую, стряхивая крошки. Поправил на носу очки – те, казалось, готовы в любой момент скатиться с его лица. Достал пачку сигарет и предложил мне одну.
– Не курю, – ответил я.
– А зря! Еще и кофе не пьете. Хэтчер вот курил – правда, предпочитал очень легкие сигареты. Нет, я не думаю, что это имеет какое-то значение – то, что вы не курите. Нам ведь запретили этим в конторе заниматься. Мы получили жалобу из штаб-квартиры. Сказали, что дым все документы пропитывает. Не знаю, какое это имеет значение…
– А запах квашеных огурцов, значит, не пропитывает? – поинтересовался я.
– Почему-то их это не волнует.
– Почему бы тогда просто не спуститься покурить на улицу?
– Слишком много работы, каждая минута на счету. Нам и так не хватает рук. Всегда не хватало, а работы-то невпроворот, и сама себя она не сделает. Они ничего вам не сказали про рабочий график?
Я не решился признаться, что получил свою должность не благодаря обращению в компанию, а по рекомендации лечащего врача – единственного врача в этом городе о двух улицах. Он записал адрес конторы на бланк рецепта – как если бы работа
