– Моя помощница, – подчеркнул доктор, – не должна выделяться ни умом, ни проницательностью. Вместе с тем, – продолжал он, – эта особа обязана привлекать своей внешностью, вернее даже утонченной красотой.
Далее доктор Клатт отметил, что требуемой помощнице предстоит отправиться на кладбищенский холм этой же ночью, потому как доктор всецело уверен, что тучи, днем затянувшие небо, продержатся допоздна, а, значит, отсекут лунный свет – а то тот чересчур резко сиял, отражаясь от тесно установленных плит.
Стремление достичь надлежащей темноты выглядело подозрительной оговоркой со стороны доктора. Все присутствующие на старом складе естественно сознавали, что «меры» Клатта – лишь очередное вмешательство куда не следует, да еще со стороны того, кто почти наверняка был закоренелым пройдохой. Но мы были уже бесповоротно вовлечены в выходку Аскробия и так сильно нуждались в решении, что никто не отговорил миссис Глимм способствовать доктору в его замысле.
И вот, безлунная ночь пришла и ушла, а помощница, посланная миссис Глимм, так и не вернулась с кладбища на холме. И похоже, ничто в северном приграничном городе не изменилось. Все также продолжал звучать хор полночных воплей, а разговоры по вечерам стали касаться не только «ужасов Аскробия» но и «шарлатана Клатта» – а его так и не обнаружили, обойдя в поисках все городские улицы и постройки, само собой исключая жилище грозного затворника на задворках. Наконец небольшая компания наименее истерических горожан двинулась вверх по дороге на кладбище. Когда они поравнялись с местом отсутствующей могилы, то сразу стало ясно, какие «меры» разработал Клатт и каким образом посланную миссис Глимм помощницу использовали, чтобы положить конец выходке Аскробия.
Известие, которое принесли те, кто поднимался на кладбище, состояло в том, что Клатт – самый обычный мясник.
– Ну, пожалуй, не самый обычный, – добавила миссис Глимм, входившая в небольшую кладбищенскую компанию. Затем она объяснила детально, как тело помощницы доктора – чью кожу исполосовали в тонкие лоскуты бессчетные порезы, а отдельные части старательно расчленили – расположили, согласно расчетам, на пятачке отсутствующей могилы. Освежеванную голову и торс укрепили в земле, как бы в виде могильной плиты, а руки и ноги разнесли – видимо, чтобы обозначить прямоугольный участок захоронения. Кто-то предложил похоронить изувеченное тело как подобает, в собственной могиле, но миссис Глимм, по неизвестным ей причинам – так она, по крайней мере, сказала – убедила остальных, что лучше ничего там не трогать. И чутье ее оказалось вещим. Прошло не так много дней, и ужасы от эскапады Аскробия, пусть с самого начала туманные, а то и вовсе несуществующие, полностью прекратились. Лишь позднее, из бесконечного шепотка вечерних разговоров выяснилась вероятная причина, по которой доктор Клатт покинул город – несмотря на то что его строгие меры, похоже, сработали именно так, как он обещал.
Не могу сказать, что я видел все это сам. Не я, другие отметили признаки «нового заселения» – не участка могилы Аскробия, но высокого особняка на задворках, где затворник проводил дни и ночи в глубоком созерцании. Порой, по словам наблюдателей, за занавешенными окнами загорался свет и проскальзывала фигура, чьи очертания превосходили диковинной уродливостью все, что видели при жизни обитателя этого дома. К самому же дому не приближался никто. Впоследствии, любые догадки о том, что стало известно как «воскрешение рассотворенного», целиком перешли в царство досужих разговоров по вечерам. Но пока я лежу в своей кровати, прислушиваясь к ветру и царапанью голых веток по крыше, мне не дает уснуть облик безобразного призрака Аскробия, и я все размышляю, какая же невообразимая грань созерцания навеет ему еще одно рассотворение, еще одну дерзновенную попытку огромной мощи, но куда большей прочности. Я отгоняю мысль о том, что однажды кто-то заметит пропажу или отсутствие того одинокого дома на месте, где он когда-то стоял: на задворках города у северных рубежей.
Вовек тем колокольцам не утихнутьРанней весной я коротал блеклое утро на скамейке в небольшом парке, когда некий джентльмен, судя по виду нуждавшийся во врачебном уходе, присел рядом со мной. Какое-то время мы молча озирали сырые, бесцветные угодья – земля до сих пор не оттаяла до конца и пробуждение сил природы лишь намечалось. Серое небо очерчивало над нами голые ветви. В предыдущие походы в парк я уже встречал этого человека, и когда он представился по имени, кажется вспомнил его род занятий: предпринимательство. Слова «торговый агент» пришли на ум, пока я вглядывался в темные ветви и в серое небо за ними. Отчего-то наш тихий и несколько сбивчивый разговор коснулся одного города у северных рубежей – когда-то я там жил.
– Прошло много лет, – сказал мой собеседник, – с тех пор, как я в последний раз был в этом городе.
И далее он повел рассказ о событиях, случившихся там во времена его частых путешествий по отдаленным местам – по делам коммерческой фирмы, где до той поры он преданно служил на постоянной должности.
Стояла поздняя ночь, рассказывал он, и ему надо было передохнуть перед тем, как отправиться к конечной цели маршрута – по ту сторону северной границы. Когда-то я жил в этом городе, я знал о двух заведениях, подходивших для ночлега. Одно, меблированные комнаты в западной части города, на самом деле служило борделем – обыкновенным пристанищем разъездных коммерсантов. Другое располагалось в восточной части, в районе некогда пышных, а ныне в основном необитаемых домов. Один из них, по слухам, и превратила в своего рода гостиницу пожилая дама – миссис Пик. Она вроде бы зарабатывала на жизнь участием в средней руки ярмарочных балаганах – сначала стриптизершей, а позже гадалкой – прежде чем осесть в северном приграничном городе. Торговый агент пояснил, что сам не знает, по ошибке ли, или по злому умыслу его направили в восточный район, где там и сям светилось всего лишь несколько окон. Впрочем, он без труда увидел столб с вывеской о сдаче комнат – у самых ступеней громадного здания. Весь фасад и даже остроконечную крышу этой постройки облепляли башенки – точно поганки. Вопреки мрачному облику здания («как развалины небольшого замка», – выразился мой спутник), не говоря о практически пустынных окрестностях, торговому агенту ни на миг не пришло в голову отказаться взойти по ступеням.
