Конечно же, в случае с режиссером все звучало куда как правдоподобнее, чем с «висцеральным художником», хотя бы по той причине, что в первой истории не было таких экстравагантных деталей, которыми изобиловала вторая. До тех пор мы без всяких сомнений радовались всему, что слышали о Teatro, неважно, сколь странными были эти рассказы или насколько они противоречили реальности или даже последовательной картине этого явления. Как художники, мы подозревали, что любое безумие, связанное со слухами о Teatro, пойдет нам только на пользу. Даже меня, автора нигилистической прозы, восхищал сюрреализм историй о том, что есть Teatro Grottesco. Я искренне наслаждался непоследовательностью и яркой абсурдностью того, что мне рассказывали на встречах в тихих библиотечных залах и шумных клубах. Сколько в них было правды, не имело никакого значения. Да и потом, женщина-в-фиолетовом сама поведала нам о том случае – никто ее за язык не тянул.
Но теперь я понимаю – как никогда остро, – что наше недоверие к ней не зиждилось ни на нашем благоразумии, ни на прагматизме, ни на здравомыслии. На самом деле оно было основано исключительно на страхе – мы боялись, что сказанное ею может оказаться правдой, и потому все отрицали. Пока на своей шкуре не испытаешь, ничего не поймешь, и не важно, реальность это или фантазия. Образ Teatro Grottesco стал традиционной клубной страшилкой, способом быстро и без причины накрутить мотки наших жалких расшатанных нервов. Что же до женщины-в-фиолетовом… ну, мы стали избегать ее. Это было бы вполне в духе Teatro – использовать кого-то вроде нее в своих целях, заметил однажды кто-то из наших.
Не исключено, что мы были к ней несправедливы. Но факт оставался фактом: ее домыслы касательно Teatro заставляли нас волноваться все больше и больше. Но была ли эта причина достаточной, чтобы изгнать ее из нашей художественной преисподней, которая оставалась единственным обществом, куда она была вхожа? Наше общество, как и многие ему подобные, было сплочено нашей излишней суеверностью, и этим объяснялись почти все наши поступки. Она слишком плотно была связана с чем-то явно нечистым, за что и попала в опалу. Поэтому даже после того как теории женщины-в-фиолетовом были дискредитированы свежим слухом о Teatro, проползшим по нашим рядам, отношение к ней не улучшилось.
Речь идет о том случае, когда человек искусства был не сам застигнут функционерами Teatro, а, скорее, сделал первый шаг к ним, словно поддавшись волевому импульсу.
В роли человека искусства в этот раз выступал фотограф-новатор, работавший по принципу «мой взгляд – моя камера». Он был субтильным, бледным типом, довольно часто и без видимых причин начинавшим пристально смотреть на кого-то до тех пор, пока объект наблюдения как-то не реагировал. Понятное дело, наиболее частыми реакциями были либо спешный уход восвояси, подальше от чудака, либо нападки и обиды, заставлявшие в свою очередь фотографа покидать сцену. Не приходится удивляться тому, что он спутался с Teatro – будучи убежденным в том, что эту жестокую группировку можно нанять для того, чтобы, цитата, полностью уничтожить кого-либо. Человеком, которого фотограф хотел «уничтожить», был его домовладелец – низкий лысеющий усатый мужчина, который отказался возвращать фотографу залог, когда тот съезжал с арендуемой квартиры. Может, у него на то были какие-то веские причины, а может, и просто так.
В любом случае тот фотограф, Спенз его звали, искал следы Teatro не один месяц. Вцепляясь в каждый клочок информации, какой бы туманной или сомнительной она ни была, Спенз в конечном счете прибыл в торговый район старого пригорода, где разыскал двухэтажное здание, предоставлявшее помещения под нужды самых разных лиц и предприятий. Были там небольшой видеосалон, стоматология и, как извещал указатель в вестибюле, «ТЕАТР GROTTESCO». В глубине первого этажа, прямо под студией танцев, размещался небольшой офисный комплекс, стеклянные двери которого украшала трафаретная надпись «TG VENTURES». В приемной за стеклянной дверью сидела за столом черноволосая девушка в очках с черной оправой. Ничего не замечая вокруг, она увлеченно заполняла маленькую чистую карточку, такие же карточки были разбросаны по столу. Как уверял Спенз, его не остановило то, что, по всей видимости, Teatro был совсем не тем, чем мы все его считали. Фотограф вошел в приемную и, подойдя к девушке, представился, не забыв упомянуть свою профессию: он помнил, как важно сразу же сообщать, что принадлежишь к миру искусства, или хотя бы всячески намекать, что ты фотохудожник. Собственно, он и был им. Когда девушка поправила очки и спросила: «Чем могу помочь?», Спенз наклонился к ней и прошептал: «Я хотел бы заручиться услугами Teatro Grottesco». Секретарша тут же поинтересовалась, зачем ему это, и фотограф ответил: «Хочу сжить кое-кого со свету». Если верить Спензу, девушку такое заявление ничуть не удивило. Она спокойно начала собирать маленькие пустые карточки, которые были разбросаны по ее столу, и объяснила, что «TG Ventures» предоставляет услуги в сфере развлечений. Сдвинув все карточки в одну сторону, она протянула ему через стол сложенную брошюру, в которой говорилось о том, что компания предоставляет клоунов, аниматоров и фокусников для самых разных мероприятий, но в основном специализируется на детских вечеринках.
Пока Спенз изучал брошюру, девушка спокойно сидела, сложив руки перед собой и глядя на него поверх очков. Свет в этом пригородном офисном помещении был ярким, но не слепящим. Бледные стены выглядели невероятно чистыми, а подозрительно новое ковровое покрытие, по словам Спенза, было фиолетовым, как турнепс. У него было ощущение, что все это мираж.
– Это все ширма, – вынес вердикт Спенз и бросил брошюру на стол. Девушка-секретарша с невозмутимым видом приняла ее и положила на место.
– Что за этой дверью? – требовательно спросил Спенз и указал рукой в другой конец комнаты. В ту же секунду из-за двери донесся странный звук – будто что-то тяжелое с размаху ударилось об пол.
– Уроки танцев, – ответила секретарша, ткнув вверх правым указательным пальцем.
– Возможно! – выдохнул Спенз. Рассказывая о визите позже, он утверждал, что звук, породивший неожиданно гулкое эхо, почему-то поверг его в безотчетный, панический страх. Всеми силами он старался удержать себя на месте, хотя очень хотел сбежать прочь. Отвернувшись от стойки регистрации, он увидел свое отражение в стеклянной двери. Секретарша следила за ним поверх черной оправы очков, и буквы на двери зеркально отражались в ее линзах. Спустя пару секунд Спенз уже выходил из здания на улицы старого пригорода. Сердце у него колотилось всю дорогу домой.
На следующий день он поехал в центр и навестил своего домовладельца, который держал крошечную конторку в убогом строении. Махнув рукой на Teatro,
