«Наверное, сейчас полдень».
Сквозь темноту камеры доносился шорох людей, которые пытались уснуть. А откуда-то снизу, из склепов, раздавался другой шум – шуршание старых погребальных одеяний и стук оголенных костей.
Может, ей мерещилось?
В камере напротив доктор Торн снова повернулся спиной. Его дыхание стало медленным и глубоким. Констанция слышала шевеления других заключенных где-то в тюрьме. Она всмотрелась через железные решетки в соседнюю камеру. К ее удивлению, ярко-зеленые глаза Ксандера оказались открыты. Он смотрел на Констанцию с любовью и страхом.
Сердце ее дрогнуло. Она боялась, что он никогда не проснется.
Внезапно Констанция увидела, что ее левая рука слегка обнажилась. Она тотчас прижала к телу неестественно гладкий холодный металл и натянула ткань, чтобы скрыть страшное место соединения.
– Ты так и не сказала мне правду, – произнес Ксандер.
Он был очень бледным и тихим; дыхание оставалось неглубоким, а голос осип.
Констанция покачала головой.
– Констанция, почему ты мне не доверилась?
– Я не лгала, – ответила она.
Констанция подошла ближе к решетке, желая почувствовать тепло его тела. Ее ладони утонули в гнилой соломе по краям камеры, но она этого не заметила.
– Возможно, технически. Но ты солгала во всем, что было важно. Ты рассказала только часть. Только то, что я должен был знать. – Ксандер попытался сесть, но сморщился и упал на локти. – Я для тебя всего лишь союзник… Ты не считаешь меня другом.
Констанция прижалась к решетке, протянула руку и сжала его горячие пальцы. Ксандер попытался приблизиться, но снова сморщился от боли. Дыхание его было тяжелым.
– Перестань, – сказала она, держа его за руку. – Тебе нельзя двигаться.
Внезапно ей стало страшно. Хотя он не истекал кровью и наконец-то очнулся, судья и его свита могли нанести ему внутренние повреждения. Она не была экспертом в области медицины, но было заметно, что у Ксандера была лихорадка. Его дыхание стало тяжелым. Может, сломанное ребро давит ему в легкое?
«Хватит думать. Перестань».
Прислонив голову к холодным влажным решеткам, Констанция закрыла глаза и вздохнула.
– Я здесь из-за грозового облака. Я не хочу сожалений, взаимных обвинений, слез или разбитых сердец. Мне лишь нужно сердце заклинания. – Ее горло сжалось от горечи. – Я искала везде. Я сильный маг, и у меня было все, что необходимо. Но почему-то я не могу его найти. Почему?
– Может, оно больше не в городе? – тихо спросил Ксандер.
– Нет, – возразила она. – Оно должно быть здесь, пока зреет заклинание. Оно так устроено. К тому же из-за карантина никто не покидал город с…
С…
«О, боги».
Констанция встретила в лесу девушку. Чародейку. И помогла ей.
– О… Проклятье… Ксандер! Это Хранительница склепов! Сердце заклинания у той девушки!
Констанция засмеялась, и этот странный грустный смех заполнил собой каменную камеру. Но вскоре она стихла.
– И как теперь мне ее искать?
Тишина. Пока мысли кружили в голове, Констанция стояла на месте, прижав голову к холодным решеткам.
Внезапно Ксандер заговорил нежным, тихим голосом, сжав ее руку:
– Констанция, я знаю, у тебя все получится. Ты особенная. Для всех… и для меня. Ты всегда была для меня единственной. Всегда! Пусть я никогда об этом не говорил. Ты ведь это чувствуешь? У меня никогда не было никого другого. Как я могу тебя не любить?
На глаза Констанции навернулись слезы, и она моргнула, чтобы не заплакать. Как бы она хотела быть тем человеком, кем он ее считал.
– Жаль, что это не взаимно.
– Я… – Слова так и встали в горле. – Ксандер, я…
«Разве теперь я способна на любовь?»
– Не отчаивайся, Констанция. Ты проделала такой длинный путь. И теперь придется поработать… с тем, что есть. – Слова доносились короткими, болезненными обрывками.
Наконец Констанция подняла голову. В полутьме она заметила смертельную бледность Ксандера.
– Ксандер? С тобой все будет хорошо?
– Не беспокойся обо мне. Ты знаешь, как уничтожить заклинание. – Он начал хрипеть. – И теперь ты поняла, у кого находится сердце. Это ведь много значит? Констанция, которую я знаю, никогда бы не сдалась… Несмотря ни на что.
Еще одна слеза скатилась по ее щеке.
– Ксандер…
– Не сдавайся, Констанция.
Она прижалась к решетке, ненавидя холодный металл, ограждающий ее от Ксандера. Подняв его руку, Констанция прижала ее к своим губам.
17
Испытание
С первыми лучами солнца Эмрис открыл дверь Священного Собора. Лина вошла в зал, который, казалось, мог целиком вместить Нижний город Княжеского леса. Высоко наверху через стеклянный потолок пробивался золотой солнечный свет. Лина обомлела.
– О… – промолвила она, глядя на преломляющееся в воздухе свечение.
Цветные вспышки мерцали в солнечных лучах – розовые, синие, красные, фиолетовые.
«Это точно не стекло. По крайней мере не везде. Это хрусталь».
Голова кружилась от масштабов и невероятно огромного расстояния между ней и потолком. Бабочка дрожала в ее кармане, как будто хотела улететь, но Лина нежно успокоила ее рукой. Эмрис просил оставить ее в комнате, но Лина не могла этого сделать – она чувствовала ответственность за это существо, потому что оживила его силой своих чар.
Зал был заставлен рядами простых светлых деревянных скамеек с высокими спинками, расположенных огромным полукругом. Длинные кремовые знамена свисали со стеклянного потолка, образуя лужи из холодных теней. Непонятно откуда дул легкий ветерок, шевеля тени, как листья деревьев.
Эмрис повел Лину вперед, пока она жадно осматривала зал. На скамейках сидели люди в ярких одеждах. От этого зрелища у нее перехватило дыхание: она никогда не видела такого количества людей и расцветок.
В зале стоял гул. Он напоминал раскаты грома или шум колес тяжелой кареты.
«Шепот тысяч людей», – подумала Лина, сопротивляясь желанию закрыть уши и свернуться калачиком.
Все присутствующие смотрели на нее, но вместо привычного инстинкта потянуться к капюшону Лина выпрямилась, расправила плечи и спокойно встречала их взгляды. Постепенно гул стих, и тогда, друг за другом, члены Совета устремили свои взоры на прибывших людей.
Лина и Эмрис подошли к центру зала, где были подготовлены два маленьких стола.
Воцарилась тишина. В десяти шагах от Лины, позади двух столов, стояла длинная светлая деревянная скамья. На ней сидели восемь человек, одежда каждого из которых имела определенный цвет. Она узнала Первого Охотника, который сидел в сером облачении и бросал на нее оценивающие взгляды.
«По главе от каждого храма, – подумала Лина, быстро перечисляя их в голове. – Но ведь их девять, а не восемь».
Тогда она поняла, что пустое место принадлежало храму Митриса.
В центре восседала пожилая женщина, одетая в белые одеяния, и внимательно смотрела на Лину.
«Старейшина».
Лине казалось, что
