То, что Сладкая Осока была наркоманкой, меня не удивило. Наркотики употребляют все проститутки, дело только в количестве и качестве. Но то, что Эвгар создавал артефакты для наркоторговцев, меня действительно поразило.
Похоже, сын короля Пауля любил грязь. Причем всех сортов.
— Чем вы ему платили на самом деле? — спросила я. Головоломка все равно не желала складываться. Я почему-то не хотела верить в то, что Эвгар был сволочью.
Во взгляде Бувье появилось уважение. Впервые за все время он оценил меня по достоинству.
— Вывез для него сборник заклинаний из Авенхе. Уникальная вещь, ее стерегли сильнее золотого запаса страны. Потом были редкие зинверийские смеси для выплавки артефактов. Насколько я понял, для личных нужд Миерхольта.
— Все это нельзя просто купить за деньги, — задумчиво проговорила я. Бувье утвердительно качнул головой.
— Да. Трое моих ребят погибли в Авенхе, добывая ту книгу. Разумеется, золотыми карунами я тоже платил. И карун было много. Впрочем, мы приехали.
Экипаж остановился напротив угрюмого особняка. Когда-то темный с белыми прожилками мрамор стен придавал зданию солидную загадочность, но теперь особняк навевал тоску и страх. Вся Приморская была весьма специфическим местом, но этот дом был самым мрачным. Вот теперь головоломка сложилась. Одинокий, отверженный, угрюмый молодой маг просто обязан был обитать в таком доме.
Бувье спустился на тротуар первым, подал мне руку. Пострадавший от моего удара паренек остался в экипаже.
— Это его дом, — сказал Бувье. — Он пустует почти год, но вам наверняка надо будет его изучить. Насчет света и воды можете не беспокоиться, и мои люди привезут вам обед. Побудьте там, осмотритесь.
Я мысленно усмехнулась. Люблю такую разумную быстроту в принятии решений.
— Пожалуй, я тут переночую, — сказала я. Бувье понимающе кивнул, и в его взгляде мелькнули лукавые искры, а уголки тонкогубого рта дрогнули в улыбке.
— Не боитесь привидений? — спросил он.
Я пожала плечами.
— Это им впору меня бояться.
Под вечер пошел дождь, и тоскливая обстановка в доме стала бессовестно удручающей. Я обладаю достаточно крепкими нервами, но тут мне стало не по себе. Со всех сторон доносились шорохи и скрипы, дом словно присматривался ко мне, и явно с дурными намерениями.
Радовало то, что в гостиной на первом этаже расположились двое ребят Бувье, играли в карты и бренчали на гитаре. Бувье прислал их в мое полное распоряжение и, увидев эту парочку на пороге дома, я невольно обрадовалась. Они ко мне не лезли, и у меня была надежда, что злые духи дома начнут ужин с них, а не с моей скромной персоны.
Разумеется, дом обыскали не раз и не два, и секретная служба, и люди Бувье, но обстановка выглядела так, словно хозяин только что вышел, и никто не прикасался к его вещам. Впрочем, вещей было немного. Обойдя оба этажа в поисках тайников и схронок — и вполне предсказуемо ничего не обнаружив — я взялась за спальню.
Широкая кровать, пустой шкаф, кресло и письменный стол, тоже пустой — вот и все. На кресле лежал длинный халат из темного шелка. Год назад Эвгар проснулся, заглянул в ванную, потом переоделся и ушел. Я взяла халат и поднесла к лицу. Запахи, разумеется, выветрились, но я все-таки смогла поймать знакомую нотку. Прохладный шелк ласкал пальцы.
— Где же твои книги, Эвгар? — спросила я вслух, будто мне могли ответить. — Где записи, чеки, пузырьки с зинверийскими смесями? Где лаборатория?
Ничего этого не было. Покидая дом, Эвгар забрал все. Надо сказать, он неплохо заметал следы.
Я положила халат в кресло и прошла в ванную, примыкавшую к спальне. Повернула тусклый кран и с удовольствием убедилась, что Бувье не обманул, вода была, и даже горячая. Что ж, почему бы не принять ванну на сон грядущий?
Ванна набралась довольно быстро — я как раз успела раздеться и выбрать мыло: нераспакованный банный набор, покрытый пылью, лежал в корзиночке на подзеркальнике.
Как бы то ни было, по крайней мере, Эвгар может быть еще жив, подумала я, погрузившись в воду. Интересно, что его заставило вот так исчезнуть? Ладно, родной папа — Бувье шутить не станет. Три с половиной миллиона золотых карун на кону.
Я затрудняюсь сказать, как и почему со мной такое случается: вроде бы сижу спокойно, лениво размышляю о том, о сем — и вдруг картинка резко меняется, и я начинаю видеть мир со стороны, глазами другого человека. Это не магия, это не какая-то болезнь — один знакомый, подвизавшийся на ниве мозгоправства, сказал, что я, должно быть, ловлю куски ауры других людей. Сверхчувствительность, полезное свойство в моей работе, если вдуматься.
И сейчас я видела ванную глазами Эвгара.
Он так же, как и я, лежал в горячей воде — у Эвгара выдался тяжелый день, и сейчас он хотел смыть все неприятности, расслабиться и ни о чем не думать. Я, кажется, стала дышать через раз, боясь спугнуть видение и пытаясь увидеть чужими глазами хоть какую-то зацепку. Это было жуткое, мучительное ощущение: быть собой и одновременно кем-то другим. И, когда правая рука Эвгара скользнула вниз по животу к паху и сжалась в плотное кольцо, я наконец-то дала название своему чувству.
Стыд. Стыд и желание.
Рука Эвгара ритмично двигалась вверх-вниз, в паху нарастало томительное тепло, и я, напряженная, как струна, не могла понять, где Эвгар, а где я в эту минуту. Это было невыносимо, я хотела, чтобы невероятное слияние прошло, как можно скорее, и в то же время всем сердцем желала, чтоб эта тягучая сладость не уходила.
А потом все кончилось — оборвалось с резким звоном, так лопается натянутая струна, и на какое-то время остается лишь полное бессилие и какая-то глухая пустота.
— Ну конечно, — прошептала я. — Лиственница не усиливает серебро, а ослабляет. Надо сказать Рашату, чтоб переделал сундук!
Наваждение миновало, исчезло, словно его и не было. Некоторое время я сидела в остывающей воде, пытаясь понять, кто я и где я нахожусь, пытаясь опомниться и окончательно прогнать воспоминание о сладких судорогах, пробегавших по телу.
Какой Рашат? Какой сундук?
Я выбралась из ванны, вытерлась и вернулась в комнату. Меня, что называется, стало отпускать, вернулась ясность мысли, и я поняла, что имелся в виду сундук для хранения артефактов, а Рашат был мастером, изготовлявшим ларцы, коробки и сундуки. Традиционно такие мастера живут в закрытом квартале святого Стефания и практически не контактируют с внешним миром, решая вопросы через посредников.
Я невольно поежилась. Квартал святого Стефания был неприятным местом. Кроме мастеров по дереву, там
