Наконец я остановилась в самом дальнем уголке сада, в лабиринте кустов, среди огромных ярких роз и, опустившись на траву, рухнула на влажную землю. Но этого мне показалось мало, и я сдернула ботинки и чулки, открыв ноги до колен.
Я любовалась облаками и слушала тихое гудение пчел и трепет птичьих крыльев, а потом услышала его.
– Она идет в огне небес, полночных звезд сестра.
Мне следовало бы смутиться. Мой господин нашел меня без обуви и чулок, с голыми ногами, расстегнутым воротничком и в грязном платье. Картье только что процитировал мое любимое стихотворение. Но я ничего не почувствовала. Даже не поприветствовала его, пока он не совершил нечто невероятное: лег рядом со мной на траву.
– Вы испачкаетесь, господин.
– Так много времени прошло с тех пор, как я последний раз лежал на траве и любовался облаками.
Я все еще не смотрела на него, но Картье находился достаточно близко, чтобы до меня долетал свежий запах его лосьона после бритья. Мы лежали в тишине и смотрели в небо. Я хотела и отстраниться, чтобы широкая полоска травы пролегла между нашими плечами, и одновременно приблизиться и взять его за руку. Поступить как он той ночью. Почему меня раздирали противоречивые желания? Почему я не сделала ничего и замерла в темнице своего тела, еле дыша?
– Вдова сообщила вам? – наконец спросила я, заговорив, чтобы отвлечься от странных желаний.
Картье не спешил с ответом. Я даже подумала, что он меня не расслышал, но затем он ответил:
– О том, что ты останешься на лето? Да.
Я хотела знать, что он думает о ее предложении. Но слова застыли у меня в горле, и я промолчала, сминая в пальцах траву.
– Мне легче знать, что ты остаешься, – проговорил он. – Нам не следует спешить. Нужный покровитель появится, когда ты будешь готова.
Я вздохнула. Время больше не бежало, а текло медленно, как мед зимой.
– Теперь, – продолжал Картье, – ты должна продолжить занятия, поддерживать остроту ума. Меня не будет здесь, чтобы помочь, но я надеюсь, что ты и сама справишься.
Я вздернула подбородок, чтобы взглянуть на него, волосы нимбом рассыпались вокруг головы.
– Вы уедете? – Конечно, я и так это знала. Все ариалы уезжали на лето после семи лет преподавания, когда сезон страстей завершался. Было правильно позволить ему отдохнуть и развеяться.
Он наклонил голову и встретился со мной взглядом. На губах мелькнула тень улыбки.
– Уеду. Но я попросил Вдову предупредить меня, как только она найдет тебе покровителя. Хочу быть здесь, когда ты с ним встретишься.
Мне хотелось выкрикнуть, что я никогда не обрету покровителя, что меня не должны были принимать в Магналию. Но за меня хотела говорить печаль, а я не желала отдавать ей свой голос. Только не с Картье, сделавшим для меня так много.
– Очень великодушно… что вы хотите приехать ради меня, – проговорила я, устремив глаза в небо.
– Великодушно? – фыркнул он. – Ради всего святого, Бриенна. Ты понимаешь, что я не позволю тебе уехать с покровителем, которого не видел?
Я уставилась на него, распахнув глаза:
– Почему?
– Неужели я должен отвечать?
Туча набежала на солнце, накрыв нас серой тенью, похитив свет. Я решила, что пролежала здесь достаточно, и поднялась на ноги, стряхивая с юбки травинки и не заботясь о чулках и обуви. Я оставила их на земле и зашагала прочь по первой попавшейся на глаза тропинке. Картье тоже встал и вскоре почти нагнал меня.
– Пожалуйста, подожди.
Я пошла медленней, давая ему подстроиться под мой шаг. Мы пару раз свернули, солнце вновь выплыло из-за туч, дыша влажным жаром. Он заговорил:
– Я хочу встретиться с твоим покровителем потому, что ты мне небезразлична, я хочу знать, куда ведет тебя твоя страсть. – Наставник посмотрел на меня. Я глядела прямо перед собой, боясь ответить на его взгляд. Сердце в груди билось как дикая птица, рвалось из клетки плоти и костей. – Но что еще важнее: тогда я смогу вручить тебе плащ.
Я сглотнула. Картье не собирался отдавать его мне сейчас. Отчасти я надеялась на это. Отчасти знала, что этому не бывать.
Мысль о плаще упала на меня тонкой паутинкой, и я замерла на траве, словно попав в собственную сеть.
– Могу только сказать, Бриенна, – прошептал Картье, – что твой плащ готов. Он в моей сумке, в доме, ждет, когда ты будешь готова сделать следующий шаг.
Я подняла на него глаза. Он был ненамного выше, но в этот момент я показалась себе ужасно маленькой и хрупкой.
Я не раскрою своей страсти, пока не получу плаща. Не получу плаща, пока не найду покровителя. Не найду покровителя, если Вдова не отыщет того, кто оценит меня.
Мысли падали тяжело, словно влекомые вихрем камни, и я заставила себя продолжить путь, просто чтобы не думать. Он шел за мной следом, я это знала.
– Куда вы поедете летом? – спросила я, желая сменить тему. – К родным?
– Хочу отправиться в Деларош. У меня нет семьи.
Его слова заставили меня остановиться. Я никогда не думала, что Картье совсем один, что у него нет гордящихся им родителей, любящих сестер или братьев.
Я встретилась с ним взглядом. Мои пальцы взлетели к шее, к расстегнутому воротничку.
– Мне жаль, господин.
– Меня вырастил отец, – проговорил он, открывая мне свое прошлое, словно книгу, будто он наконец захотел, чтобы я прочитала его. – Он был добрым, но очень печальным. Моя мать и сестра умерли, когда я был совсем мал. Я их не помню. Как только мне исполнилось одиннадцать, я стал умолять отца, чтобы он позволил мне раскрыть страсть к Науке. Ему не хотелось отсылать меня в какой-нибудь отдаленный Дом, так что он нанял лучших господ Науки. Они обучали меня в частном порядке. Семь лет спустя, когда мне исполнилось восемнадцать, я доказал свою страсть.
– Ваш отец, должно быть, очень гордился, – прошептала я.
– Он умер незадолго до того, как я смог показать ему плащ.
Потребовались огромные усилия, чтобы не шагнуть к нему, не взять его за руку, сплетя наши пальцы, утешая его. Но я не шелохнулась. Я все еще была его ученицей, а он – моим наставником. Коснуться его значило всколыхнуть чувство, которое мы оба испытывали.
– Господин Картье… мне так жаль.
– Ты очень добра, Бриенна. Видит бог, я быстро повзрослел, но все же избежал многих горестей. Здесь, в Магналии, я обрел дом.
Мы стояли рядом, в тихом сиянии утра, в миг новых начинаний, застывшие между молодостью и зрелостью. Я могла бы стоять так часами, спрятавшись под зеленой сенью изгороди, под взором солнца и облаков, говоря с ним о прошлом.
– Идем, нужно вернуться в дом, – мягко напомнил Картье.
Я пошла за ним. Мы вернулись к парадному входу, и я
