Я прикрыла рот ладонью, но слезы сами потекли из глаз. Меньше всего я хотела плакать перед Аллена, выказывать слабость, но он опустился передо мной на колени. Тени сгустились вокруг нас.
– Ваших отца и брата доставили в поместье в десяти милях отсюда, – прошептал он. – Они на моей земле, в доме моего человека. Их охраняют, и они не смогут уйти, но, по крайней мере, их жизням – до суда – ничто не грозит.
Вздох облегчения вырвался у меня из груди. Я вытерла слезы со щек. Из-за капель влаги на ресницах лицо Аллена расплывалось у меня перед глазами.
– Вы хотите остаться здесь или отправиться к ним? – спросил он.
Я едва могла поверить в его доброту: он предоставлял мне выбор. Тревожный колокольчик зазвенел у меня в голове, но волна облегчения смыла все подозрения. Все шло по моему плану, как мы хотели.
– Отвезите меня к ним, милорд, – прошептала я.
Аллена посмотрел на меня, поднялся на ноги и кивнул:
– Тронемся в путь, как только будете готовы.
Он ушел, а я стала запихивать вещи в сундук. Прежде чем покинуть комнату и благословение единорога, я приложила руку к корсету – к ноющему шву на боку, к Камню, который стал моим спутником.
Это не было сном. Мы все вернулись в Мэвану. Я нашла Камень. Мы были готовы.
Карета Аллена ждала меня во дворе. Я шла рядом с ним в синем вечернем сумраке. Лорд вывел меня из замка, и я думала, что здесь – на мостовой Дамэна – он простится со мной. Но Аллена удивил меня. Конюх подвел к нему взнузданную лошадь.
– Я отправлюсь следом, – пояснил лорд.
Я кивнула, скрыв удивление, и он закрыл дверь кареты. Когда Картье узнает, что я оставила замок вечером, он поймет, что меня забрали к Журдену. Теперь мы увидимся только в Миствуде. Я молилась, чтобы с ним ничего не случилось.
Десять миль растянулись на сотни. Когда карета остановилась, луна уже плыла над деревьями. Позабыв о манерах, я выпрыгнула из кареты, запнувшись о кочку, и оглядела залитый лунным светом пейзаж.
Передо мной был дом – длинное здание, напоминавшее буханку хлеба: стены из белого камня, соломенная крыша, похожая на подгоревшую корку. Из двух труб струился дымок, щекоча звезды, за окнами трепетали свечи.
Вокруг простирались поля, вдалеке виднелся амбар, и, белея, как облака, паслись овцы. Дом охраняла дюжина стражников Аллена. Они стояли под каждым окном, у всех дверей.
Лошадь лорда остановилась рядом со мной. Дверь дома распахнулась. Я увидела на пороге силуэт Журдена. Хотела позвать его, но слова застряли у меня в горле, и я пошла, а потом побежала ему навстречу по мокрой траве.
– Амадина! – Он узнал меня и, ринувшись мимо стражников, заключил в объятия. Я упала ему на грудь, всхлипывая, хотя давала себе слово не плакать.
– Ш-ш-ш… теперь все хорошо, – прошептал он. Акцент моего отца-покровителя стал сильнее теперь, когда он оказался на родине. – Я в порядке, Люк – тоже.
Я уткнулась лицом ему в рубашку, словно мне было пять лет, и вдохнула морскую соль, въевшуюся в складки ткани. Его рука нежно коснулась моих волос. Несмотря на то что мы были пленниками, что утром он едва не потерял голову, а меня прошлой ночью чуть не закололи, я чувствовала себя в безопасности.
– Идем внутрь, – сказал Журден, подталкивая меня к дому.
Только теперь я вспомнила о лорде Аллена, которого так и не поблагодарила за спасение жизни моего отца-покровителя.
Я прервала объятия и обернулась, ища глазами всадника. Ветер играл в траве, светила луна, на дороге остались следы копыт – и все.
Я снова разревелась, увидев Люка, ожидавшего в доме. Прижав к груди, он закружил меня, словно в танце. Я смеялась сквозь слезы, пока они не высохли на щеках.
Журден закрыл и запер дверь. Втроем мы встали в круг, держась за руки, склонились друг к другу, улыбаясь, тихо празднуя победу.
– У меня есть что рассказать вам, – проговорила я, и Люк быстро приложил палец к губам, приказывая молчать.
– Надеюсь, тебе понравился Дамэн, – громко произнес брат, подойдя к столу, который нельзя было увидеть из окна. На нем лежали лист пергамента, перо и чернильница. Люк притворился, что пишет, поднес палец к уху и указал на стену.
Стражники подслушивали. Я кивнула и начала писать, вслух восхищаясь величием замка.
«Камень у меня».
Прочитав это, Журден и Люк вскинули на меня глаза, полные радости. Камень загудел.
«Где?» – быстро написал Люк.
Я похлопала по корсету. Журден кивнул, и на секунду мне показалось, что в его глазах блеснули слезы. Он отвернулся, пока я не заметила этого, и налил мне воды.
«Храни его, – добавил Люк. – С тобой он в безопасности».
Я взяла чашку из рук Журдена и кивнула. Люк смял пергамент и бросил его в огонь. Мы сели у камина и стали болтать о пустяках, чтобы утомить наших надсмотрщиков.
* * *На следующий день я поняла, как трудно находиться под постоянным наблюдением. Все наши разговоры подслушивали. Если я хотела выйти на улицу, за каждым моим шагом следили стражники. Мы хотели вырваться из плена и отправиться в Миствуд через две ночи. Риск был велик: их было двенадцать, а нас – всего трое.
В полдень Люк составил план и дал мне его прочесть. Они приехали в Мэвану безоружными, но у меня на бедре остался кортик, и, ознакомившись с планом побега, я отдала его Журдену.
– Он тебе не понадобился? – прошептал он, спрятав оружие в камзоле.
– Нет, отец, – проговорила я. Мне все еще не удалось рассказать им о моей ране. Я потянулась к пергаменту, чтобы поведать им об этом, но в дверь постучали.
Люк вскочил на ноги, открыл дверь и вернулся к нам с корзиной еды.
– Лорд Аллена очень щедр, – заметил брат, выкладывая на стол еще теплый хлеб, круги сыра и масла, кувшин с соленой рыбой и груду яблок.
– Что это? – спросил Журден, заметив листок среди буханок.
Люк поднял пергамент со скатерти, кусая яблоко.
– Это тебе, отец. – Он протянул письмо Журдену, и я увидела, что оно скреплено красной восковой печатью с взвившимся в воздух оленем.
Я отложила перо и принялась вместе с Люком изучать содержимое корзины. Разворачивая хлеб, я услышала резкий вздох Журдена, почувствовала, как потемнело в комнате. Мы с Люком обернулись к нему. Он смял пергамент – его пальцы изогнулись, как птичьи когти.
– Отец! Отец, что такое? – тихо спросил Люк.
Журден не удостоил сына взглядом. Не знаю, слышал ли он его, но смотрел только на меня. Мое сердце упало и разбилось, а я даже не понимала, в чем дело.
Отец-покровитель смотрел на меня с такой яростью, что я отступила к Люку.
– Когда ты собиралась мне сказать, Амадина? – проговорил
