Изольт остановилась у помоста. Зал стих, когда она раскинула руки в победном жесте. Солнце играло на драконьей чешуе ее доспехов.
– Гилрой Ланнон, – ее голос отражался от стропил, – Мэвана взвесила тебя и нашла легким. Подойди и склонись перед нами.
Король не двинулся. Его лицо побледнело, кончики волос вздрогнули, когда он попытался спрятать свой страх. Наверное, он так и остался бы на троне из тупого упрямства, но окружавшие его стражники склонились перед королевой, оставив Ланнона одного.
Медленно, словно его кости могли разбиться, Ланнон поднялся с трона, спустился с помоста и встал перед Изольт и всеми нами на колени.
– Отец, – прошептала она, повернув голову к стоявшему рядом Гектору, – сними с него корону.
Гектор Лоран метнулся вперед и сорвал корону с головы Ланнона.
Воцарилась тишина. Изольт размышляла, как наказать Ланнона, а затем с быстротой молнии ударила его по лицу. Я видела, как дернулась голова бывшего короля, как покраснела его щека, когда он медленно поднял на нее глаза.
– Это – за мою сестру, – проговорила Изольт, а затем ударила его вновь, по другой щеке, так, что потекла кровь. – А это – за мою мать.
Она ударила его снова.
– Это – за леди Морган, мать Картье.
И снова.
– Это – за Эшлин Морган, сестру Картье.
Снова – треск костей, звук, который они ждали двадцать пять лет.
– А это – за леди Мак-Квин, жену Журдена, мать Люка.
За всех проигравших женщин, омывших поражение своей кровью.
– Теперь замри во прахе перед нами, – потребовала Изольт, и Ланнон лег, уткнувшись лицом в плиты пола. – Тебя закуют в цепи и будут держать в темнице, пока народ Мэваны не решит твою судьбу во время суда, через две недели. Не жди милости, трус.
Люди Изольт связали руки Ланнона за спиной. Его увели, и вздох облегчения наполнил зал словно гром, отдавшись в моем полном восторга сердце.
В этот миг Изольт повернулась ко мне. Глаза королевы заблестели от слез, когда она взглянула на меня, поддерживаемую отцом и братом. Ее волосы пылали словно огонь. Я шагнула вперед.
Когда я достала из-под доспехов деревянный медальон, в зале стало тихо – так падает первый снег. С благоговением я открыла застежку и позволила медальону упасть на пол.
Камень Сумерек висел на цепочке в моей руке, переливаясь алым, голубым и лавандовым, словно галька на дне зеркального озера. Я улыбнулась Изольт, моей подруге и королеве, и бережно подняла камень выше.
– Миледи, – произнесла я, – позвольте вручить вам Камень Сумерек.
Она опустилась передо мной на колени, закрыв глаза, когда я надела цепочку ей на шею, и Камень Сумерек лег ей на сердце.
Я часто представляла, как вернется магия: тихо и незаметно, как весна сменяет зиму, или яростно, как буря или потоп?
Оказавшись у нее на груди, Камень замерцал, как жидкое золото, впитывая магию, текшую в ее крови. Я замерла не дыша, пока Изольда Кавана не поднялась на ноги. Наши взгляды встретились. Она улыбнулась мне. В зал ворвался ветер, неся с собой ароматы зеленых лугов и лесов, гор и долин, рек, что текли среди теней и на солнце.
Я почувствовала, как тепло заструилось по моей руке, словно по коже тек мед, будто свет коснулся моей раны. Я поняла, что она лечит меня, смыкает порванные вены, зашивает отверстие от стрелы магической нитью.
Она даже не понимала, что делает, не знала, что я – первый свидетель ее магии.
Магии, вернувшейся спокойно, как теплые солнечные лучи, естественной и животворной.
Я смотрела, как она шла сквозь толпу, брала людей за руки, узнавала их имена. Мужчины и женщины окружили Изольду Кавана, словно она была кубком с чистой водой, способным утолить их жажду. Они смеялись и плакали, когда она благословляла их, когда она сплотила Мэвану.
Только один человек не смотрел на нее.
Я почувствовала на себе взгляд и посмотрела туда, где в отдалении стоял лорд Морган, наполовину скрытый тенями.
Мир вокруг стих. Наши глаза встретились.
Лишь когда он улыбнулся, я поняла, что по его щекам текут слезы.
* * *Через несколько часов после низвержения Ланнона я вернулась на поле боя с фляжкой воды и стала искать выживших. Несколько лекарей уже разбили шатры и работали под их сенью. Я слышала их тихие голоса. Они зашивали раны и вправляли сломанные кости. Я знала: Изольда здесь – призывала магию, исцеляя прикосновением. Я снова чувствовала это: ее магия струилась подобно нежному благоуханному ветерку над окровавленным полем.
Я не была уверена, стоит ли мне назвать его имя или продолжить искать самой, отчаянно надеясь, что он выжил. Я подошла к одной из целительниц – на ее платье виднелась кровь – и спросила:
– Шон Аллена?
Она указала на дальний шатер.
– Предатели – там.
От ее слов мое горло сжалось. Предатели. Я вздохнула и осторожно направилась к шатру, не уверенная, что там увижу.
Внутри мужчины и женщины лежали на траве, плечом к плечу. Некоторые умерли, так и не получив помощи. Другие стонали, раненые и слабые. Все они носили зеленый Ланнона или багрец Аллена.
Я нашла Шона в дальнем углу. Осторожно опустилась перед ним на колени, думая, что он мертв, пока не увидела, как вздымается и опадает его грудь. С него сняли доспехи, и я увидела, насколько ужасна рана у него на боку.
– Шон, – прошептала я, беря его за руку. Он медленно открыл глаза. Я придержала его голову, чтобы дать воды. Он был слишком ослаб, чтобы говорить, так что я просто сидела рядом, сжимая его пальцы. Я не хотела, чтобы он умер в одиночестве.
Не знаю, сколько я просидела перед ним, пока не пришла она. Ветерок ворвался в палатку, коснулся спутанных прядей, закрывавших мне шею, я обернулась и увидела Изольду. Она глядела на меня и моего брата.
Королева подошла к нам и опустилась на колени, чтобы осмотреть Шона.
– Миледи, – сказал один из лекарей, почтительно ей поклонившись, – миледи, это предатели.
Я знала, на что он намекал. Они – предатели и должны умереть в этом шатре, без ее целительной магии. Я бросилась объяснять Изольде, что Шон – не предатель и сражался за нее.
– Я знаю, – ответила она и осторожно взяла Шона за руку.
Глаза моего брата распахнулись, устремились к королеве. Я смотрела, как воздух мерцал вокруг нас, пока Изольда лечила рану Шона. Свет дробился, словно она была магическим кристаллом, дыхание Шона замерло. Королева медленно и осторожно сшивала его рану незримыми нитями.
Мои ноги совсем онемели, когда она закончила и предложила ему воды.
– Ты будешь чувствовать слабость еще несколько дней, – обратилась к моему брату Изольда. – Отдыхай, Шон Аллена. Как только окрепнешь, поговорим о будущем твоего Дома.
– Да, миледи, –
