- Бутч сказал, что оно называется Древом Жизни, но так и не объяснил, почему. – Джесси поежилась.
В деревне начиналась ночь, узкие переходы и мостики были озарены только тусклым светом факелов, а многочисленные растения отбрасывали длинные, зловещие тени, которые легонько подрагивали. Во всем этом антураже дерево казалось мрачным гигантом, затаившимся для нападения, а сама Мелисса – прелестной лесной феей, готовой утащить невнимательного путника в волшебный круг, чтобы он танцевал до тех пор, пока не упадет замертво.
Старшая Остин поманила дочь рукой и знаком попросила ее прикоснуться к стволу дерева. Джесси со странным благоговением выполнила эту просьбу, и тут же почувствовала, как по телу пробежали потоки теплой, непривычной энергии, наполняющие силой и спокойствием.
- Если бы кто-нибудь спросил меня, - вкрадчиво начала Мелисса, - то я бы сказала, что главное сокровище этой пещеры не легендарный Мью, и не знаменитый Эльдорадо, который, по слухам, находится прямо под нами, а именно оно – вот это не самое привлекательное дерево.
Джесси повернулась к матери, стараясь разглядеть на ее лице иронию – ведь это, верно, была шутка?
- Почему?
Мелисса, которая оставалась бесстрастной все это время, вдруг заговорщицки улыбнулась:
- А благодаря чему я, по-твоему, так молодо выгляжу?
Хижина, в которой поселился Бутч, находилась достаточно далеко от ярко освещенной центральной площади, и все, что ей доставалось – это скупые отблески света, лишь едва вычерчивающие силуэты расставленных в пространстве предметов.
Кессиди сквозь зубы выругалась, когда наткнулась на какой-то угол, и из другого конца комнаты незамедлительно донеслось:
- Шпион из тебя никакой, Хайтаун. Добро пожаловать.
Девушка хмыкнула и направилась в ту сторону, в которой, по ее мнению, должен был находиться напарник.
Она быстро увидела его – Бутч лежал на кровати, закинув руки за голову, приглушенные оранжевые отблески падали на его безмятежное лицо.
- Я пришла поговорить.
- Я догадался, – жестко бросил он, даже не изменив положения. – Дай угадаю – насчет миссии?
Кессиди кивнула. Потом сообразила, что Бутч вряд ли это увидел.
- Что мы будем делать? Босс ждет наших сообщений. Мы выполнили первую часть – позволили им привести нас к Мью…
Флетчер одним прыжком вскочил с кровати и подошел так близко к ней, что Кессиди невольно сделала шаг назад.
- Неужели у тебя нет ни капли уважения к ним? Они могли убить нас, едва только увидели, и были бы правы.
- Они не могли бы убить нас, - зашептала Хайтаун, стараясь унять гулко колотящееся сердце, - они никогда не были злодеями.
- А мы? Мы – злодеи, Кессиди?
Ей пришлось отступить еще на несколько шагов.
- Мы – одни из элитных агентов команды Р, Флетчер. И мы должны хорошо выполнять свою работу, чтобы ими и остаться.
- А жуткие монстры, кишащие в этой пещере, и невинные люди, старающиеся существовать здесь, не поменяли твоего мировоззрения?
- Моего – нет. А вот насчет тебя я не уверена. Неужели ты решил стать хорошим мальчиком, агент Флетчер?
Кессиди почувствовала, как ее спина коснулась прохладной стены. Отступать было некуда.
А Бутч был прямо перед ней, в нескольких сантиметрах, с демонически искаженными чертами лица и проклятой белой повязкой, сияющей в ночном свете.
- Я больше не хочу говорить об этом, - прохрипел он ей на ухо, и от его голоса мурашки побежали по коже.
- А чего же ты хочешь? – спросила Кессиди намеренно громко, в последней попытке разбить это напряженное наваждение.
Однако Бутч только глухо ухмыльнулся и вжал ее в стену, крепко схватив руками за плечи. Поднеся свое лицо вплотную к ее, он выдохнул Кессиди прямо в губы:
- Ты прекрасно знаешь, чего я хочу.
Девушка вздрогнула. Она думала, что может контролировать его. Более того, она всегда думала, что может контролировать себя…
Но вот он грубо поцеловал ее в губы, обжигая горячим прикосновением, потом медленно, мучительно-медленно провел губами по щеке, прикусил мочку уха, и контроль почти исчез.
Его пальцы легко проводили по ее телу, очерчивая линию груди, талии, бедер…
Кессиди осознала, что он уже на грани, и сейчас – последний шанс остановить… их обоих.
- Флетчер! – громко сказала она, перехватывая его руку, уже скользнувшую к внутренней стороне бедра.
Бутч резко отстранился – достаточно, чтобы Кессиди могла видеть его лицо, искаженное гримасой ярости и желания, но недостаточно, чтобы она могла вырваться.
- Черт возьми! Почему ты никогда не делаешь это?
- О чем ты? – нервно спросила Хайтаун, радуясь небольшой передышке, чтобы восстановить дыхание.
- Почему ты никогда не называешь меня по имени?
Сердце на несколько секунд остановилось.
- Потому что… - Кессиди задумчиво прикусила губу и отвела взгляд, - я боюсь. Боюсь ошибиться.
Бутч отточенным движением схватил оба ее запястья и прижал их к стене, обездвиживая, не позволяя даже шелохнуться.
- Назови его.
Голос его звучал резко и остро, словно наточенный кинжал, а в глазах не было ни намека на слабость – только темная, черная страсть.
Кессиди сглотнула и закрыла глаза.
- Бутч, - едва слышно выдохнула она.
Его горячее дыхание опалило ей щеку.
- Скажи еще раз.
- Бутч, - Кессиди почувствовала, как Флетчер отпустил ее руки.
- Еще раз, - потребовал он низким, дрожащим рычанием.
Потом губы его жестко впились поцелуем в ее плечо, уже освобожденное от стесняющей ткани, а пальцы продолжили прерванный маршрут, оставляя на тонкой чувствительной коже сладостные ожоги, и Кессиди уже простонала:
- Бутч…
Примечание:
Grande - великолепно (итал.)
mio fiore - цветочек мой (итал.)
========== Глава 20 ==========
Мяут довольно равнодушно наблюдал за тем, как суетятся люди, окружающие его. Он оставался на своем месте, не собираясь покидать его, разве что произойдет что-то совсем из ряда вон выходящее.
Хотя, о чем это он?
Нечто такое уже произошло.
При воспоминание о цепком холодном страхе, костлявой рукой держащем Мяута за горло до тех самых пор, пока они не выбрались из пещеры, его каждый раз снова прошибал пот. Он смог объяснить все Саймону и Джессибелль, когда они уже были в доме у Сантьяго, но что могут дать объяснения тому, кто никогда не чувствовал на себе леденящего ужаса? Вот и доктор с невестой Джима только кивали головой, но сказать ничего толком не могли. А Мяут изо всех сил старался не думать о том, как каждая шерстинка на его теле вставала дыбом, и как напрягались все до последней мышцы. О последнем забыть было тем труднее, что ноющая боль в конечностях никак не покидала покемона.
Мяут перевел взгляд с беспорядочно мельтешащих людей на пикачу, отрешенно жующего местный ярко-лиловый фрукт.
Покемоны не обмолвились и словом с момента, когда оказались на поверхности. Да и говорить, по сути, было не о чем.
