Вивьен развязала на шее тесемки плаща и скинула его на пол. Он стал душить ее.
– Не бери в голову, – сказал Кир.
– Ты был прав, Орден – пустышка.
Она подошла к камину и подставила ладони. Тепло ласково коснулось их, но холод не ушел. Он остался в глубине души, где рушились детские мечты и надежды.
– Отцу повезло, что он не знал, во что превратилась цель его жизни. Им легче отмахнуться от меня, лишь бы не решать проблемы, которые на них свалились.
– Это все Магистр. Князь Силин думает только о себе.
Вивьен вздрогнула, когда Кир очутился позади нее и заключил в объятия. Его руки принесли долгожданное тепло, и кровь заструилась по венам быстрее. Она повернулась к нему и заглянула в темно-синие глаза. Когда его лицо стало таким родным? Даже шрам, пересекающий правую бровь, больше не пугал.
Время остановилось. Все, что произошло совсем недавно, стало позабытым и ненужным. Было важно лишь сейчас. Такое короткое, и в то же время бесконечно долгое. Вивьен не заметила, как их дыхания смешались, а губы Кира прижались к ее щеке. Затем по цепочке пробежались вниз, дошли до уголка рта и переросли в поцелуй. Мужчина стиснул Вивьен, и она чуть не задохнулась. Но когда он слегка ослабил объятия, только разочарованно простонала и обхватила руками его за шею.
Не важно, что было и что будет. Они есть сейчас. И это главное.
Вивьен лежала на плече Кира и перебирала пальцами темные завитки волос на его груди. И пыталась переосмыслить то, что произошло между ними. Ни капли жалости или сожаления. Нет. Она уже давно не испытывала такого спокойствия, которое сейчас царило в душе. После смерти родителей Вивьен пребывала в постоянной гонке с жизнью. И только теперь остановилась, чтобы перевести дух.
– Почему ты молчишь? – Кир приподнял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
Вивьен улыбнулась:
– Думала, как ты ловко заманил меня в постель. Наверное, буквально воспринял слово «опека». Ай! – Она потерла бок, за который ее ущипнул мужчина. – Беру свои слова обратно.
Огромная спальня Кира уменьшилась до размеров его кровати. Свечи тускло светили в люстре, а камин медленно затухал, и только красные угольки еще давали тепло. Окна плотно зашторены, чтобы никто не подсмотрел их укромное царство. Возможно, снаружи уже занимался рассвет, но Вивьен было все равно. Она окончательно потерялась во времени.
– Ты не хочешь узнать, что здесь написано? – Кир с ухмылкой наклонился с кровати и достал запечатанный свиток.
– Как?! – Вивьен чуть ли не подпрыгнула на кровати. Она не помнила, как очутилась в спальне мужчины, а он умудрился по пути забрать свитки. – Похоже, я единственная не соображала, что происходит, – пробубнила она и выхватила у Кира то, ради чего они рисковали жизнью.
Сорвала печать с лентой и дрожащими пальцами развернула свиток. Строчки летели перед глазами, сливались в единый поток информации, который Вивьен жадно поглощала. Спустя минуту она оторвалась от бумаги и посмотрела на Кира. Сердце вылетало из груди. В голове клубились мысли и никак не могли собраться воедино.
– Ну? – Мужчина приподнял бровь.
В горле пересохло от волнения, но Вивьен пересилила себя и выдавила роковые слова:
– Я знаю, кто убил моих родителей.
Месть вспыхнула с новой силой.
Глава 19. Закат утренней зари
Русамия. Велидар. 1959 год
Лезвие кинжала медленно ползло вверх по спине Лили, затем вокруг шеи и замерло только возле горла. Она старалась дышать тихо и как можно меньше соприкасаться с металлом, но давление усиливалось. В ушах звенело, страх душистым маревом окутал голову. Ей казалось, что еще чуть-чуть, и лезвие прорвет тонкую кожу. Мужская рука, обтянутая черной перчаткой, сдавливала лицо. Лили даже не могла пошевелить губами.
– Я уберу руку, и ты будешь молчать. Объяснять почему нет нужды? – Голос незнакомца напоминал шуршание ветхого пергамента. Старый, с надломом, он принадлежал человеку, который привык приказывать. И ему всегда повиновались.
Мужчина опустил ладонь и схватил ее за плечо, с силой вывернув назад. От боли на глазах выступили слезы, но Лили боялась шевелиться, потому что лезвие все так же прижималось к горлу.
– Где статуэтка? – повторил вопрос незнакомец.
– Я не понимаю, о чем вы, – прохрипела Лилия.
Голос подвел. Сейчас уроки матери совершенно не помогали. Волнение захлестывало с головой, колени дрожали и подгибались.
– Статуэтка Надии Герард, где она? – Мужчина терял терпение. Оно проскальзывало в прерывистом тоне.
– Я не знаю!
Лили смотрела перед собой, но не видела книжный шкаф, пелена слез застлала взор. Незнакомец молчал, словно решал для себя серьезную проблему. Потом отвел кинжал от ее горла и провел кончиком лезвия вдоль лица. Дыхание перехватило.
– Такая красота, такое изящество, – бормотал он на ухо Лили, – жаль испортить. Однако сегодня у меня другая задача. Так что тебе повезло. Но! – Острие застыло на виске. Лилия широко распахнула глаза, вот-вот ожидая, что оно продырявит ей голову. – Запомни, Секта «Просветленных» наблюдает за тобой. – Мужчина отпустил ее плечо, и она тихо вздохнула, когда тянущая боль утихла. – Не смей оборачиваться, пока я не уйду. Иначе придется вырезать на твоем лице девиз Секты.
Лили зажмурилась и кивнула. Мужчина убрал кинжал от ее лица и бесшумно отступил назад. Секунды превратились в вечность, когда она услышала тихий щелчок двери. И только после этого ноги подкосились от бессилия, и она осела на пол, не ощущая, как слезы текут по щекам. Дрожь сотрясала тело, и Лили обхватила себя за плечи. Пальцами провела по горлу и поморщилась.
Но осознать произошедшее было тяжело. Только что детские сказки ворвались в ее жизнь и обернулись кошмаром.
Следующие дни Лили провела будто во сне. Днем – репетиции, вечером – жалкие попытки избежать встреч с мужем. Но Феликс словно издевался над ней. Почувствовав, что Лили не хочет с ним общаться, он оставлял под ее дверью букеты алых роз, а по утрам присылал завтрак в постель. На подносе неизменно лежала белая лилия с запиской: «Моей жене…»
Это приводило Лилию в отчаяние. Она не сможет вечно держать Феликса на расстоянии и не может рассказать ему правду.
Тридцать лет твоя мать будет жить, и тридцать лет ты будешь одинока. Для тебя запретна любовь и дружба. Проклятье не дремлет. И если ты нарушишь уговор, оно обрушит на тебя кару. Пресекай любую симпатию. Любые попытки. Тридцать лет. День в день. Неси обет молчания, и твоя мать будет жить.
Слова ведьмы вновь ожили в голове и прозвучали смертельным приговором. Чем дольше Лили думала об этом, тем больше понимала, что совершила огромную ошибку, когда вышла замуж за Феликса.
Глупая, надеялась совладать с проклятьем, и
