– Это все из-за статуэтки. – Он стиснул ее руку от злости. – Эта проклятая вещь высасывает из тебя жизнь, я знаю. Где ты ее прячешь?
Аврора распахнула глаза и теперь в них сквозила настоящая ненависть:
– У меня ее нет. Нет! Нет! – Она нашла силы приподняться с подушек, но тут же упала назад. – Тебе нужна от меня только статуэтка. – И горькие слезы покатились по щекам.
– Как ты не понимаешь?! Я хочу спасти тебя. – Артур прижался губами к холодным пальцам девушки. – А это невозможно, пока ты не избавишься от нее.
– Я сама могу спасти себя. Нужно только перестать сопротивляться.
– То есть выпрыгнуть из окна?
Она резко освободила руку и отвернулась от Артура. По сердцу будто огнем полоснули.
– Это была минута слабости. Я хотела умереть, чтобы не причинить вреда остальным. Но я сильная. Я справлюсь.
– А мне кажется, тебе нужна чья-то помощь. Но не моя, верно, – горько усмехнулся Артур.
– Ты – сектант, – печально заявила Аврора. – Зря ты связался с ними.
– Теперь уже поздно это обсуждать. Я давно обречен.
Они замолчали. Часы тихо отсчитывали секунды, насмехаясь над ним. Твоя неделя истекла. И Артур понял, что все слова были сказаны. Между ним и Авророй уже ничего не исправить. Зло, которое поселилось в девушке, погубило все.
– Я люблю тебя, – прошептал он и запечатлел на лбу Авроры нежный поцелуй.
Он не был уверен до конца, но перед тем, как выйти из комнаты, различил тихие слова: я тебя тоже.
Аврора задыхалась. Она оттолкнула от себя любимых, закрылась в скорлупе одиночества, но безумно устала от этого. Она жаждала свободы. Которую могла подарить только статуэтка Надии Герард.
– Все в твоих руках. Только попроси…
Навязчивый голос сводил с ума. Давным-давно в детстве она уже слышала его, но смогла сопротивляться. Теперь же он стал сильнее, и произнести короткое «нет» не хватало сил. Аврора хотела освободиться.
Она медленно спустила ноги с кровати, пользуясь крохотным мгновением, когда в спальне никого нет, подошла к комоду, который прятался в углу спальни. Стащила с него неряшливо наброшенное одеяло. Взялась за ржавое колесо и потянула наверх, напрягая мышцы. Скрип, тонкий и мерзкий, ударил по ушам. Аврора упала на колени и двумя руками налегла на крышку. Она была поднята.
Внутри под грудой одежды лежала старинная вещь, бережно завернутая в черную ткань. Аврора поспешно развернула ее и встала, слегка пошатываясь. Она держала миниатюрную фарфоровую куколку в белом платье, шляпе и с зонтиком. Такое изящество, величие, красота.
Аврора подошла к столику, за которым красилась, и устало опустилась на стул. Но не отводила взгляда от статуэтки. Она поставила ее на стол и выдвинула верхний ящик. В его темноте угрожающе блеснули ножницы. Она не знала, что делать, но голос подсказывал:
– Кровь, твоя кровь… – как шипение змеи звучало в голове.
Не глядя на ножницы, Аврора протянула руку и взяла их. Короткое движение лезвием по ладони, и порез налился темной кровью. Тонкой струйкой она стекала по запястью. Аврора занесла руку над статуэткой и сжала кулак. Кровавый дождь оросил лицо куколки. А губы почти беззвучно прошептали:
– Я хочу стать свободной!
Лилия напоминала себе завянувший цветок. Репетиции выжали из нее последние силы, пальцы на ногах вновь были сбиты в кровь. И когда она опустила их в тазик с теплой водой, боль со стоном вырвалась из груди, а вода окрасилась в розоватый цвет.
После обработки ран Лили переоделась в голубой пеньюар, распустила длинные волосы и упала на кровать. Теплый огонь в камине согревал уставшие мышцы.
Мысленно радовалась, что концерт через несколько дней. Она выступала в Большом театре Велидара и не могла отработать наполовину. На ее плечах лежала ответственность за честь Русамии.
Уже сквозь полудрему до нее донесся легкий стук в дверь. Она приподнялась на локтях и нахмурилась:
– Кто там?
– Феликс.
Лили вздохнула, мельком глянула на часы, почти десять вечера.
– Заходи.
Хотелось бы ответить, что она занята, но ведь Феликс – ее муж. Она сама вышла за него замуж, никто ее не принуждал.
Феликс вошел внутрь, в руках – два пустых бокала, под мышкой зажата бутылка красного вина. Спиной закрыл дверь. Улыбнулся пьяной улыбкой.
– Первую бутылку я выпил один, а потом мне стало одиноко.
– И ты решил поделиться со мной? – Шутка выглядела тусклой и нелепой.
Феликс поставил бокалы на стол и налил вино. Он молчал, словно посчитал слова лишними. Лили смотрела на него не мигая, впитывая в себя каждое действие. И чем ближе он подходил к ней, тем реальнее становилась неизбежность.
– Я люблю тебя. – Феликс присел на край кровати и поднес Лили бокал. Она едва удержала его в руках. – И сейчас мне одиноко так, что хочется кричать на весь дом. А единственный человек, который мог бы согреть меня своей любовью, остается холодным и неприступным.
– Я…
– Знаю, ты предупреждала, – перебил Феликс.
Лили опустила взгляд. Невыносимо смотреть в его печальные серые глаза. И залпом выпила вино. Спиртное приятно оглушило ее, голова слегка закружилась. Но хотелось еще, лишь бы забыться. Сделка, заключенная с ведьмой, становилась все тягостней.
– Ты предупреждала, что будешь плохой женой, хотя так и не объяснила почему. Ты была честной с самого начала, а я наивно верил, что сумею доказать тебе обратное. Но, – он поставил свое нетронутое вино на тумбочку и забрал из дрожащих пальцев Лили бокал, – я пришел сюда не за ответами, почему ты не смогла полюбить меня.
Он глубоко выдохнул, как школьник перед экзаменом. Лилия внимательно следила за его лицом, отмечала каждую морщинку, изгиб губ, прищуренные глаза.
– Подари мне единственную ночь, и, если это не поможет мне переубедить тебя, я дам согласие на развод. Ты вновь станешь свободна и никогда больше не увидишь меня.
– Феликс, – прошептала Лили, не находя слов.
Подарить ночь, которая, возможно, будет стоить ему жизни? Или жизни его сестры… Или матери Лили…
Она опустила голову. Пальцы стискивали покрывало, душили, пытались выплеснуть отчаяние. Феликс наклонился к ней ближе и коснулся плеча, пеньюар легко соскользнул и оголил кожу.
– Цвета кофе с молоком, – нежно прошептал Феликс и запечатлел на ее плече поцелуй.
Мурашки окутали Лили, и она признала свое поражение. Она не сможет сказать ему «нет». Единственное, что в ее силах, оставаться безразличной. Хотя бы внешне. Потому что внутри горел огонь.
Она посмотрела мужу в глаза, и он прижался к ее губам, не скрывая чувств. Лилия вздрогнула и обвила его шею руками.
Быть безразличной.
Его прикосновения такие нежные.
Быть безразличной.
Поцелуи оставляли обжигающий след.
Быть безразличной.
Боже, что она наделала?
Лили смотрела на спящего Феликса и не могла налюбоваться. На его лице играли отблески пламени, черные волосы растрепались и неряшливыми прядями падали на лоб. Она накрыла его одеялом и отвернулась. Села, выпрямив спину, впилась взглядом в окно.
Тихая, спокойная ночь. Небо горело звездами. А на
