Граф вытер вспотевший лоб вышитым рукавом:
– Мы пользуемся этими приборами с первых дней колонизации. Они не имеют никакого отношения к нашей тавросианской гостье.
– Значит, она осквернила его какой-нибудь ересью! Каким-нибудь устройством с Тавроса!
Подошедшая дама Камилла невозмутимо прервала поток измышлений, родившихся в голове интуса. Она отдала салют и поклонилась лорду:
– Все мертвы, ваша светлость.
Лорд Балиан Матаро прислонился к ящику:
– Очень хорошо, Камилла. Разрежьте их на куски и бросьте в море.
Он махнул рукой, отпуская ее, рукой, отягощенной кольцами и необходимостью отдавать приказы.
Дама Камилла не двинулась с места, и я представил, как она смотрит на графа твердым, как алмаз, взглядом из-под шлема.
– А что делать с нашими покойниками?
– Сколько их?
– Трое, – ответила ликтор таким тоном, словно это было просто число. – Энгин и два его помощника.
Я оглянулся на Валку, приподняв бровь в немом вопросе: «Вы как-нибудь к этому причастны?» Она покачала головой, скорее устало, чем возмущенно, а граф обратился к одному из уцелевших надсмотрщиков:
– Что за дьявольщина там случилась?
Лорарий, женщина с седеющими светлыми волосами, вытянулась в струнку, уставив неподвижный взгляд в точку над его мощными плечами.
– Я… я не знаю, милорд. Ваша светлость. Никогда еще такого не видела. Да, иногда они приходят в бешенство и нападают. Но такого…
– Они обезумели, – сказала Лигейя Вас, освобождаясь от защищающих объятий сына. – Просто с ума сошли.
Над головами у нас гудело защитное поле Ройса. Несколько флайеров – военных транспортов, сопровождавших глянцевую иглу катера, показались вдали, падая с пестрящего облаками неба, словно кленовые крылатки в конце весны.
– Этих тварей нужно уничтожить.
– Они слышали, что вы говорили графу, – Валка вздернула подбородок и словно бы стала на целую голову выше, – именно в этот момент их гудение изменилось. Возможно, они понимают наш язык намного лучше, чем мы привыкли думать, сэр.
Кое-кто из окружающей свиты поморщился от этого излишне фамильярного обращения, но она не обратила на них никакого внимания.
Гиллиам грузно шагнул вперед:
– Обращайся к графу, как требует этикет, или совсем замолчи.
Он с умоляющим видом обернулся к лорду Матаро:
– Я же говорил вам, что во всем виновата ведьма. Кто лучше ее знает этих тварей? Кто еще может желать вашей смерти? Я вас предупреждал с самого начала, ваша светлость! Она тавросианский агент!
У меня заходили желваки на скулах.
– Капеллан, вы не сможете доказать, что в этом виновата доктор, – устало произнес граф.
Лицо его окаменело, когда первые флайеры опустились на воду неподалеку от берега и устремились к суше. Поднятые ими облака пара образовали сверкающую под лучами янтарного солнца радугу.
– Оставьте свои обвинения хотя бы до той поры, когда мы вернемся в замок Боросево, – закончил он, посмотрев на дворец, что возвышался в отдалении, словно волшебная сказка, над приземистыми домами города, пропахшими водорослями.
– Какое еще может быть объяснение? – Гиллиам заковылял к нему, вытирая блестящий от пота лоб извлеченным из рукава платком, а затем прижал его к груди. – Она внепланетница, милорд. Тавросианская ведьма.
Я скривился от этого слова, которым Капелла клеймит каждого, кто без божественного соизволения заигрывает с ненавистными думающими машинами. С какой легкостью оно слетало с губ Гиллиама!
– Это мог быть просто бунт, – выпалил я, с дежурным поклоном вмешиваясь в разговор. – Как сказала доктор, они знают, кто сидит у них на шее.
Я оглянулся на графа и великого приора и снова поклонился:
– Если можно так выразиться.
Гиллиам скривил рот, его разные глаза перебегали с моего лица на графа и обратно. Кем бы он ни был, но только не дураком.
– Видите? – Капеллан направил свой толстый палец мне в грудь. – Она подчиняет себе низкорожденных. За всем этим стоит ведьма, запомните мои слова!
Раздувая ноздри, Валка шагнула вперед, ее гибкое тело выгнулось, словно для удара.
– Скажи слово «ведьма» еще раз, священник, и ты пожалеешь об этом.
Клянусь, что Гиллиам оробел под взглядом ее золотистых глаз. Мне нравится вспоминать, как он тогда попятился. Я сдержал улыбку и, пользуясь тем, что после угроз Валки обо мне забыли, подошел ближе. Как он посмел?
– Она угрожает мне, сир! – Интус постарался распрямить сгорбленную спину и не стал отвечать Валке, а обратился к своему сюзерену: – Эта внепланетная… женщина, – он не решился произнести «ведьма», – кто еще знает, как общаться с умандхами? Я следил за ней! Я видел, как она что-то сделала со своим устройством как раз перед самым нападением! А теперь она еще и угрожает мне, сир! Эта внепланетная шлюха со своими запрещенными…
Гиллиам растянулся на земле, так и не закончив фразу. Я не собирался бить его, это случилось само собой. Я стоял над запутавшимся в собственных одеждах священником посреди бездонной тишины, потрясая ушибленным кулаком. Во мне не было ни ярости, ни ненависти, ни даже презрения. Только чувство… очищения. Чувство правоты. Справедливости.
Я потер сбитые костяшки пальцев, на мгновение забыв о ране в боку, глубоко вдохнул и выдохнул через нос:
– Для первого раза вам хватит.
Из сломанного кривого носа капала кровь. Придя в себя, Гиллиам прижал к нему платок, а свободной рукой показал на меня.
– Варвар! – взвизгнул он и с неожиданной быстротой поднялся на ноги. – Ты ударил меня!
– И могу повторить!
Я шагнул к нему, по-прежнему ощущая удивительное спокойствие. Только что я ударил священника Земной Капеллы. Честно говоря, мне положено было трястись от страха перед ножом катара, но я лишь втянул воздух сквозь зубы, сверля капеллана взглядом:
– Извинитесь перед леди!
– Мессир Гибсон! – Валка рванулась к нам, но стражник остановил ее, словно опасаясь, что мое еретическое буйство окажется заразным. – Какого дьявола вы натворили?
Священник оскалил желтеющие зубы:
– Ты заплатишь за это, ничтожество! Стража! Стража, вы видели, что сделал этот варвар? Схватите его!
Охранники переглянулись, а затем их скрытые под забралами лица повернулись к лорду. Балиан Матаро, так недавно избежавший встречи со смертью, лишь устало смотрел на меня. Боги, он выглядел в этот момент на истинный свой возраст, черные глаза сделались тусклыми и холодными.
А Гиллиам все вопил:
– Чего вы ждете? Хватайте его! Стреляйте из станнера!
Станнеры тут же появились, сверкнув голубыми жерлами, и два гоплита подошли, намереваясь взять меня под локти. Валка побледнела.
– Подождите! – крикнул я, поднимая руки. – Подождите! Этот человек нанес мне оскорбление, ваша светлость. Вы сами все слышали.
«Оскорбление» было ключевым словом, на которое мгновенно реагирует любой нобиль Империи. Я умышленно употребил именно его, надеясь привлечь на свою сторону графа, как мне прекрасно было известно, любившего поединки. На руках у меня было не так уж много козырей, но я сам выкопал себе яму. Приходилось как-то из нее выбираться.
– Я требую удовлетворения.
Это и был выход, тонкий, словно нить из моноволокна, и опасный, словно цепь на шее.
– Дуэль? – Граф приподнял бровь, но глаза его заблестели. – Но доктор,
