– Но как это все связано с Гиллиамом?
– Я не могу отказаться от дуэли. Ни ради вас, ни ради кого-то еще. – Я покрутил кольцо на большом пальце. – По закону не разрешается отозвать свой вызов. Мне придется драться.
Я отвел взгляд, затем снова посмотрел на нее и добавил:
– И этот сукин сын приказал выстрелить в меня из станнера!
Даже с расстояния в пять шагов я слышал, как Валка скрипнула зубами.
– Пожалуй, это самый дурацкий обычай, о каком я когда-либо слышала.
– Нет! – вмешался Хлыст, делая шаг вперед и вытирая руки о штаны. – Если знаешь, что тебе придется драться на дуэли, то вряд ли… – он запнулся и оглянулся на меня, – в общем, вряд ли станешь связываться. Если ты в здравом уме…
Я перехватил его взгляд:
– Я в здравом уме, Хлыст.
– Просто решил проверить, – усмехнулся он.
Губы Валки изогнулись в улыбке, возможно немного печальной.
– И все-таки вам не следовало это делать. Даже если вы победите, эта священница станет вашим смертельным врагом. О чем вы вообще думали, дьявол вас побери?
– Мне не понравилось, что он назвал вас ведьмой. – Я потер щеку и отвернулся. – Вы это ожидали от меня услышать?
Я не добавил того, о чем на самом деле думал. Если запретить дуэли, их место займут убийства, а высокое положение Гиллиама позволило бы ему безнаказанно совершать любые подлости. При всем нашем очевидном варварстве этот дурацкий обычай давал возможность решить проблему законным путем.
Валка не ответила. Хлыст рядом со мной неловко переминался с ноги на ногу, и я отошел чуть назад. В глубине души я был бы рад, если бы мой друг-мирмидонец ушел, вспомнив о каких-то неотложных делах. Не очень справедливо, после всего того, что мы вместе испытали, и того, что по моей воле нам еще предстоит испытать. Да, я показал себя неблагодарным, но мне действительно не хотелось продолжать этот разговор при свидетелях.
– Да, милорд, – наконец сказала Валка.
С тех пор как я встретил эту женщину, она то и дело поражала меня. Своими странными привычками, этими золотистыми глазами, кожей цвета свежего пергамента, железной решимостью и очевидным недюжинным умом. Даже своей безжалостностью. Что бы вы ни подумали о моем признании, но она пела мне на алхимическом языке, далеком от поэзии. Может быть, именно это меня и привлекало в ней? В ней чувствовалась сталь и даже что-то крепче стали. Адамант, из которого делали космические корабли. Высшая материя.
«Милорд» – это слово резало мой слух. Я невольно опустил плечи и сказал:
– Адриан.
– Что? – не расслышала она.
– Зовите меня Адриан.
Валка резко выдохнула. «Имперцы». Обернувшись к Хлысту, она сказала:
– Для вашего друга будет лучше, если он не позволит убить себя.
С этими словами она резко развернулась и направилась к двери:
– Иначе я сама его убью.
Полминуты мы с Хлыстом стояли и смотрели друг на друга в немом опустошении, пока я не спросил:
– Какого дьявола это может означать?
Мирмидонец приподнял густые рыжие брови:
– Очевидно, что ты не должен умирать.
– Спасибо, Хлыст.
Мы возвратились к неловкому молчанию, ни один из нас не двинулся с места. Но потом мирмидонец дернул подбородком и проговорил:
– Иди за ней.
– Подождите!
Я догнал Валку в темной колоннаде из розового мрамора, потемневшего под губительным солнцем. И почувствовал стыд, стоя в неопрятном тренировочном костюме перед тавросианкой.
– Подождите, доктор Ондерра.
Валка обернулась, опираясь рукой об округлое бедро. В отличие от меня она казалась высеченной изо льда… Хотя не играла ли на ее губах легкая улыбка? Может быть, она смеялась надо мной? Но выхода у меня не было.
– Простите меня. Вы были правы, я ударил Гиллиама за то, что он сказал про вас. Не смог удержаться.
Перед глазами у меня вспыхнуло видение распростертого на полу бесчувственного Криспина, и на мгновение мне почудилось, будто он лежит на мраморе между нами. Где-то среди деревьев за колоннадой запела птица, пронзительно взывая к румяному полуденному небу. Я отмахнулся от образа своего брата, сжал кулак, которым ударил Гиллиама, и тихим голосом добавил:
– Это моя ошибка.
«Ярость ослепляет, – утверждают схоласты, – спокойствие прибавляет зоркости».
Они избегают гнева, как избегают всех сильных эмоций, этой мути в чистых водах разума. Возможно, это к лучшему, что я не попал на Тевкр, в Нов-Сенбер. Страх. Страх лежит в основе всего, это дракон в классическом смысле, дракон, порождающий чудовищ. Смерть рассудка. Почему я боялся? Что было в Валке такого, из-за чего привычные чувства становились странными, словно звезды в небе Эмеша?
– Совершенно верно, – произнесла она ясным голосом, тихим и мрачным, как воздух под сводами колоннады. – Это ваша ошибка.
Она ничего больше не сказала, но и не ушла. Я попытался сосредоточиться, справиться со страхом, бешено стучавшим в моих висках. Страхом перед чем? Перед тем, что Валка возненавидит меня? Уже возненавидела? Никогда не заговорит со мной снова? Во имя Земли и императора, возможно, она все-таки была ведьмой, и я попал к ней в плен.
Я откашлялся:
– Как я уже говорил, меня когда-то готовили в дипломаты…
И как дурно все это кончилось! Трудно вообразить менее дипломатичный поступок, чем ударить Гиллиама по лицу.
– Дипломат должен прощать людям их… их непохожесть. По крайней мере, попытаться понять их… со временем.
Я нес чепуху. И понимал, что несу чепуху, но продолжал барахтаться в словах, как утопающий, что надеется доплыть до берега или до обломка мачты, за который можно уцепиться.
– Я виноват, что пытался заступиться за вас, мне не следовало вмешиваться. Но теперь уже ничего не изменишь.
Она по-прежнему молчала, только барабанила пальцами по планшету, привычно висевшему на ее бедре, словно оружие в кобуре.
– Я просто… Он не должен был бросаться такими обвинениями. – И в этот момент меня настигло новое прозрение. – Вас ведь на самом деле ни в чем не подозревают?
Валка покачала головой:
– Я бы давно уже оказалась в подземельях Капеллы, с дипломатическим паспортом или без него, – она развела руками, – меня не оставили бы на свободе, если бы посчитали как-то причастной к этому бунту. Вот почему вам не следовало вмешиваться. Умандхи все сделали сами, отчаявшиеся глупцы…
Она переменила свою напряженную позу, оперлась о колонну и наклонилась, чтобы подтянуть сползающий сапог.
– Честно говоря, о моей предполагаемой роли в этом происшествии давно бы уже забыли, если бы вы не ударили мутанта.
– Но ведь кто-то должен был это сделать.
– Нет! – вспыхнула она, выпрямляясь. – Не кто-то, а я. Это мое дело, – она одернула жилет и пригладила его, по-прежнему сурово глядя на меня, – вы не имели права вмешиваться.
– Я имел полное право! Учитывая все, что случилось раньше, учитывая то, что он оскорбил нас обоих… И я не заметил, чтобы вы готовились защищаться. Или вы и не собирались?
– Нет! – огрызнулась она. – Потому что насилием ничего не решить.
– Кто вам это сказал, Валка? – спросил
