Я по-прежнему не замечал никого, кроме сьельсина.
– Они хотят причинить тебе боль, – сказал я, воодушевленный первым успехом.
Шагнув в сторону, я присел над трупом мамлюка и вырвал фазовый дисраптор из его тонких, как у скелета, пальцев. Убедился, что оружие настроено на парализующее действие, и вспомнил, как префект-инспектор Джин обошелся с бандой Реллса в уличном магазинчике в Боросево. А еще вспомнил управляющую, которую я ударил ножом, и рабочего из мастерской, которому сломал руку. Я увидел окровавленного Криспина, лежавшего на полу, и мертвого Гиллиама у меня под ногами.
– Я сам это сделаю.
На самом деле я не был уверен, что смогу. Фазовый нейродисраптор – жуткая вещь. На полной мощности он сжигает все нервные клетки организма. Слабый разряд вызывает потерю сознания… или ужасную боль.
Нетрудно было представить систему герметизации древнего, более примитивного, чем наши, доспеха сьельсина. Снимая с него шлем, я подумал, что Капелла в чем-то права: сьельсины во многих отношениях были ниже нас. Только стойкость и невероятная жестокость возвысили их. Доспех был похож на те, что я видел в исторических драмах о первых космических полетах, с громоздким шлемом, изготовленным из обычных материалов. Никакого нанокарбона или керамики. Броневые пластины тоже были из настоящего металла: неудобные, тяжелые и слишком сложные по конструкции.
– Марло… – решил вмешаться Олорин, но я не смог распознать интонацию и не обратил на него внимания.
Лицом к лицу существо выглядело каким-то сморщенным. Никаких волос, роговой гребень усеян наростами. Четыре прорези ноздрей яростно затрепетали.
– Я не боюсь тебя, yukajji-do.
«Это я тебя боюсь», – хотелось ответить мне.
Я сжал пальцы, чтобы дисраптор не дрожал в моих руках, и приставил его ко лбу сьельсина:
– Где остальные?
– Больше никого нет.
Я выстрелил.
Существо отшатнулось, оскалив чистые и острые, как стекло, зубы, усыпавшие черные десны. Губы скривились в ужасной гримасе. Оно не было парализовано, скорее просто оглушено болью. Черные глаза все так же, не мигая, смотрели на меня. С презрением? С вызовом?
Я не смог определить, что это было. Мои руки затряслись. Существо заметило это – все заметили.
– Сколько вас здесь? – повторил я, но не стал дожидаться ответа, а снова надавил на спусковой крючок.
Руки сьельсина напряглись в попытке вырваться, но мамлюки крепко держали его.
– Ubimnde! – прохрипело существо, тяжело дыша.
– Одиннадцать? – повторил я по-джаддиански для людей, которые находились вместе со мной в этом зале. – Где?
Отчасти я уже поверил, что смогу обойтись и без этого, смогу понемногу продвигаться вперед, но рука, сжимавшая дисраптор, не послушалась. Я нажал на спуск в третий раз, выстрелив сьельсину прямо в лицо. Существо обмякло и застонало, а я повторил вопрос:
– Saem ne?
Я слышал истории о том, как люди умирали во время допросов, о том, как солдаты не справлялись с этой работой, действуя крайне неумело по сравнению с катарами. Такие рассказы всегда казались мне недостоверными, но именно так со мной и получилось. Оставалось только радоваться, что Валка не видит меня сейчас, и все же я чувствовал ее осуждающий взгляд и молился о том, чтобы она никогда не узнала о случившемся. Понимая, что она будет презирать меня за насилие, я опустил дисраптор. Попытался убедить себя, что это не настоящие пытки, что существо восстановит силы и не будет похоже на калек, что выстраивались возле вомитория на Колоссо, выпрашивая милостыню.
Но это была ложь.
Ложь, которой человек пытается защититься от себя самого…
Я опустил оружие:
– Где они?
Глава 70
Демоноязыкий
Мы оставили мертвых или парализованных сьельсинов за спиной и вместе с легионерами Бассандера, идущими своей дорогой, продвигались вперед, следуя туманным указаниям пленника и прекрасно понимая, что они могут оказаться ловушкой. Я все еще нес джаддианский фазовый дисраптор, теперь уже бездействующий в моих ослабевших пальцах. Бронзовый ствол сверкал в свете наших фонарей. Я наблюдал за ним до тех пор, пока не выпрямился тоннель и не появились светящиеся ленты, обозначавшие известные мне проходы.
Мы были неподалеку от усыпальницы, того самого напоминающего по форме замочную скважину зала, в котором Анаис поцеловала меня. Легионеры ожидали нас в месте соединения двух тоннелей, и после короткого рассказа о том, что произошло, Бассандер отослал четверых своих солдат обратно, на помощь лейтенанту Аджар и мамлюкам, которых Олорин оставил охранять троих пленных и труп разрубленного маэсколом сьельсина.
– С вами все в порядке, лорд? – спросил Бассандер, слышавший о моем испытании в верхней пещере.
Не могу сказать, что им двигало – беспокойство или просто собственные интересы, но я кивнул и пробормотал:
– Зовите меня Адриан. И да, я в полном порядке.
Лейтенант кивнул в ответ, лица его не было видно под выгнутой белой керамикой.
– Тогда показывайте дорогу. Вы двое, – он указал на легионеров с тяжелыми плазменными ружьями, – пойдете первыми – будете прикрывать Марло и мастера меча. У них нет необходимой экипировки. – И, словно обращаясь к самому себе, он добавил: – Что за идиотский риск!
К счастью, Олорин не слышал его.
Бассандер повернулся ко мне:
– Какой уровень зарядки у вашего щита?
Я проверил:
– Восемьдесят один процент.
– Сойдет.
К усыпальнице вел ровный коридор с немного наклоненными внутрь стенами, так что проход получался трапецеидальным в сечении, но достаточно широким, чтобы по нему могли пройти три человека в ряд.
– Просканировано, – доложил один из легионеров, остановившись, чтобы проверить встроенный в доспех терминал. – Никаких признаков жизни.
– Они спрятали целый шаттл, – напомнил Бассандер, отдав сигнал готовности и взмахом левой руки послав вперед еще нескольких солдат.
Мамлюки двинулись следом. Какой-то автономный процесс в мозгах гомункулов подсказал им заполнить бреши в строю солдат Бассандера.
Опустив глаза, я предположил:
– Сьельсинов должно быть всего семеро. То существо, с которым я говорил, сказало, что их здесь одиннадцать.
– Если только оно не имело в виду, что одиннадцать осталось, – предположил Олорин и осмотрелся. – Мне не нравится этот коридор; он ограничивает наши возможности.
Я оглянулся на пятерых солдат Бассандера, перегородивших проход, – трое в первом ряду опустились на колено, и еще двое стояли за их спинами. Где-то впереди, в зале, капала вода, которая конденсировалась из влажного морского воздуха на древних глянцевых колоннах вокруг треснувшего выступа над алтарем. Меня словно перенесло в прошлое. Рядом со мной была не цепочка солдат, а погребальная процессия моей бабушки, снова спустившаяся под землю. Странно, как подобные воспоминания довлеют над нами всю жизнь, отдаваясь эхом сквозь время даже в никак не связанных с ними событиях.
Кап-кап-кап.
За исключением этих слабых звуков и шуршания шагов, в темном коридоре стояла пугающая тишина. Как символично, что это должно случиться именно здесь, а не в какой-то другой пещере Калагаха. Тихие построили свою систему тоннелей с единым центром; множество опускающихся и поднимающихся ответвлений, петель и спиралей вели к этому тупику. Как будто все их чуждые рассуждения сводились в итоге к одному тезису, одной идее. В
