Я не успел ответить. Первый катар махнул булавой, осыпав сьельсина вишнево-красными каплями, чистыми, как слезы. Уванари закричало, холодная камера заполнилась запахом горелой плоти с металлическим привкусом. Худая грудь сьельсина тяжело вздымалась, вдыхая воздух, подпитывающий новые крики, которые постепенно слабели, погружаясь через боль в преддверие безумия.
На белой коже существа проступили воспаленные рубцы, серые, черные и желтушные по краям. Из ран сочилась чернильная кровь и вместе с ней что-то серебристое.
Свинец.
Эти негодяи применили свинец.
– Инквизитор! – не выдержал я. – Нет!
Уванари выдохнуло что-то, когда тонкие языки дыма поднялись по спирали к вентиляционному отверстию в потолке. Агари не обращала внимания на меня, в пустой комнате отчетливо были видны белки ее глаз. Я ожидал, что инквизитор будет ругаться, кричать на меня за то, что я посмел ей возражать, но она лишь спросила:
– Что оно сказало?
Я прислушался и покачал головой:
– Не могу разобрать. На этот раз вы зашли слишком далеко, маньячка.
Мне стоило огромного труда не вытащить свой нож прямо в это мгновение.
Инквизитор лишь пожала плечами и повторила свой вопрос, свой приказ:
– Скажи нам, где находится ваш флот!
– Чтоб сгнил твой воздух! – проговорило Уванари.
Какое-то проклятие? Проверить не было никакой возможности.
– Ты предала бы своих?
Инквизитор махнула рукой, и катар ударил сьельсина булавой, оставив на его теле медальон обожженной плоти величиной с мой кулак.
– Скажи нам, где ваш флот! – повторила инквизитор, а вслед за ней и я – тихим голосом, глядя на катара, а не на сьельсина, прикрепленного к кресту.
Оставалось лишь надеяться, что Валка не провозится слишком долго.
Наши с Уванари взгляды встретились. Оно поджало тонкие губы, в черных деснах сверкнули глянцевые зубы. Непривычному уху его затрудненное дыхание могло показаться сьельсинским «да, да, да». Я тоже вздохнул, понимая, что это «нет». В любое мгновение – теперь уже в любое – Валка могла отключить энергию на нижних уровнях, и тогда Танаран и все остальные набросятся друг на друга.
– Скажи нам, где ваш флот!
Крик.
– Скажи нам, где ваш флот!
Дым.
– Скажи нам…
Крик.
Уванари бессильно повисло, уронив голову на грудь, так что были видны только костяные рога гребня. Без кожаных ремней, закрепленное лишь за талию, запястья и лодыжки, оно, казалось, едва удерживалось на кресте. Безмолвные, как катары, мы смотрели на него. Уванари стошнило, синяя жидкость забрызгала решетку. Его стошнило еще раз, потом оно сплюнуло, чтобы прочистить рот.
– Вы, люди… вы все одинаковые.
Я нахмурился, едва удержавшись от того, чтобы перевести его слова инквизитору.
– Ты уже говорило это раньше! – сказал я по-сьельсински, не включая инквизитора в наш разговор. – Ты уже говорило это! В самом начале.
Я забыл об этом. Как я мог забыть об этом?
– Что оно сообщило, Марло? – вмешалась Агари, взмахом руки остановив катаров.
– Тсс.
Я даже не обернулся к ней, весь поглощенный открывшимся тайным смыслом. Позабыв о Капелле, позабыв о ндакту, позабыв о своем плане.
– Ты уже говорило с людьми раньше? – Это, конечно, не могла быть просто фигура речи. – Где?
Я пробрался мимо катара, повторяя свой вопрос:
– Saem ne? Где? Saem ne? Saem ne?
Агари не была настолько толстокожей, чтобы ничего не заметить. Она схватила меня за локоть и прошипела:
– Какого дьявола? Что здесь происходит?
Я перевел ей, что сказал сьельсин, и добавил:
– Если они уже встречались с другими людьми, то, может быть, эти люди знают, как найти их флот. Нам не нужно узнавать это самим.
По знаку Агари первый катар ударил Уванари в живот своей булавой-разбрызгивателем, в то место, где у человека находился бы пупок. Белая кожа посерела и покрылась волдырями, и Уванари, стиснув зубы, прошипело:
– Скажи ему, чтобы он перестал.
Оно говорило об Агари.
– Она не перестанет, – покачал я головой.
– Она?
Кровь текла из сотни мелких ран, и, глядя на него, я оцепенел от ужаса точно так же, как Уванари от боли. Валка слишком задержалась. Может быть, она передумала? Бросила на произвол судьбы меня и весь мой план. Нет, конечно же, она не могла так поступить. Конечно нет. С огромным усилием, словно поднимало не голову, а решетку замка, Уванари посмотрело прямо на меня, прищурив глаза.
– Твой народ – чудовища, забирающие себе все, что захотят.
– Мы не чудовища. Мы не едим твой народ, – крикнул в ответ я.
И все истории, услышанные в детстве, вернулись ко мне, все сказки о людях, которых насаживали на вертел и жарили на плазменном огне, о том, как Бледные ели по ночам младенцев и человеческие мозги. Пропаганда Капеллы, или, по крайней мере, я в те времена верил, что это пропаганда.
– А мы едим, – прошипело Уванари. – Если понадобится.
– Это бесполезно, – заявила Агари, легким касанием руки закрывая голографические подсказки на своем терминале. – Бесполезно!
Она повернулась к катарам и остановилась на пороге какого-то невысказанного решения, сомневаясь в том, как следует поступить. Инквизитор тоже была в лабиринте, такая же потерянная, как и я сам.
«В-в-вау! В-в-вау!»
В углах камеры запульсировали огни аварийной сигнализации, без слов взревела сирена. Глаза Уванари – два глубоких темных колодца – повернулись ко мне. Агари замерла, уставившись в потолок. Даже я вздрогнул, хотя и ожидал вмешательства.
– Что такое? – из осторожности первым спросил я.
Инквизитор сверилась со своим терминалом, ругаясь вполголоса.
– Опять перебои. Меня не интересует, насколько серьезно пострадали генераторы во время волнений, – готова поклясться, что кто-то специально это делает.
Я старался сохранить серьезное выражение лица, думая о Валке и ее еретическом тавросианском импланте. Есть у нее дипломатический статус или нет, но она по моей просьбе преступила черту.
«В-в-вау! В-в-вау!»
В терминале Агари тоже взвыл сигнал тревоги, она ударила по кнопке и поднесла устройство к губам:
– Что?
Я не расслышал ответ – инквизитор получила его через проводящую вставку, спрятанную за ухом, – но ее смуглое лицо побледнело.
– Ну так успокойте их! – сказала она. – Нет! Нет, будь они прокляты! Используйте станнеры. Станнеры, я сказала. – Ее взгляд заметался между мной и катарами. – Нет! Я уже иду!
«В-в-вау! В-в-вау!»
Я поспешил к ней и снова спросил, хотя и догадывался, каким будет ответ:
– Что такое? Что случилось?
– Сбой питания в западном крыле. Все видеокамеры отключены.
«В-в-вау! В-в-вау!»
В этот момент я боготворил Валку.
– Еще один сбой? Постойте, в западном крыле? Там же остальные…
Я умолк и бросил взгляд туда, где висело на кресте Уванари. Трудно сказать, слышало оно нас или нет, поскольку голова его снова упала на грудь, а дыхание стало прерывистым.
Инквизитор нахмурилась – не подозрение ли мелькнуло в ее взгляде? – и устремилась к двери, уже открывшейся под шипение гидропривода.
– Идемте, Марло…
Я не двинулся с места и оглянулся через плечо на Уванари.
– …Идемте. Вы нужны нам. Другие сьельсины…
– Позвольте мне остаться.
– Нет.
– Дайте мне поговорить с ним, – я оглянулся на катара, – один на один.
– Они нападают друг на друга. Вы пойдете со мной, немедленно.
Я заскрежетал зубами так громко, как только сумел, и ткнул пальцем в пол под нами.
– В
