— Эрна, Эрна, — покачала головой знахарка, — ты ж красивая девка и без присушки от женихов отбоя нет, а вот, поди ж ты, нужен он тебе этот мужчина. Вроде ж было ладно всё. Зачем присушка-то?
Прачка, тяжело вздохнула:
— Было всё хорошо, очень хорошо. Другая появилась. Может, она его присушила? Скажи, Руха, давала кому зелье приворотное?
— Нет, Эрна, давно ничего подобного не делала. Грех большой. Тяжко после этого жить. Ничего тебе не дам.
— Руха, я заплачу́. Хочешь, серебром, хочешь, принесу снеди. Заплачу́, сколько скажешь.
Повисло молчание. Похоже, ведунья колебалась. Переживала за незнакомого мужчину? Приворот — это низкодушие. Его последствия для обеих сторон непредсказуемы и опасны. Очень скоро после приворота девка увидит, что получила не совсем то, что хотела. Хотела истинной возвышенной любви, а получит человека, который против своей воли будет находиться с ней, который не будет любить, а будет зависеть от неё. Который после приворота будет уже не такой желанный и любимый.
— Дитя ты не хочешь, — задумчивый голос бабки звучал напряжённо. — Присушку не дам. А вот, чтоб на день отвадить от другой, дам травки. На один отвар, слышишь?
— Что толку мне на день? А потом он опять к ней вернётся?
— Ой, девка, вот и не глупая, а не понимаешь. Сделай так, чтобы она от него отвернулась, а не он. Мне ли тебя учить.
Знахарка загремела табуретом, зашуршала травами, пришепётывая да приговаривая:
— Вот, бери. Идём, проведу до колодца, скажу, как варить. Снеди принесёшь.
Послышались шаркающие шаги. Скрипнула, отворяясь, дверь.
* * *Хозяин, заложив руки за спину, стоял у окна. Покушение на жизнь произошло в его замке, и только он должен принять решение. Герард не спал всю ночь и теперь чувствовал себя разбитым и опустошённым. События, лавиной обрушившиеся на него, давили тяжёлым грузом на плечи. Во всём предстояло разобраться обстоятельно и только от него зависело, насколько справедливым будет наказание для виновных. Становилось вдвойне тяжелее от того, что ими были женщины, и одна из них — баронесса. Не выдай она себя, так бы и осталась безнаказанной. Чего от Агны ждать дальше? Насколько ей можно верить после такого? Не возьмёт ли она в руки яд во второй раз, и кто станет её жертвой? Его сын или он сам? Кроме его суда ещё есть суд супружеский. Как поступит Дитрих со своей женой? По напряжённому суровому взору брата можно было догадаться, что с ним происходит. Барон не простит.
— Франц, подойди, — позвал Бригахбург заглянувшего в покой мальчишку. — Рассказывай. Всё рассказывай.
— О чём, хозяин? — пацан, шмыгнув носом, вытер его рукавом рубахи.
— Меня интересует всё, что касается компаньонки графини. Я велел тебе присматривать за ней.
— Ну, говорят всякое… — начал Франц.
— Бабские сплетни меня не интересуют. Кто-нибудь угрожал ей или дерзил?
— Такого я не знаю. А вот намедни на кухне фрейлейн Клара хотела, чтобы она уронила то вкусное, что давала мне у вас в кабинете. Она ей подставила ногу, и госпожа чуть не упала.
— Кто ещё видел это?
— Все, кто был в кухне. Госпожа сказала, что ваш сын будет решать о наказании, потому что та снедь была для него.
— Ещё что?
— С рабом-русичем на лестнице разговаривала, — почесал он затылок. — Ругалась на него.
— Почему?
— Не знаю. По-ихнему говорили.
— Почему решил, что ругалась?
— Ну… — замялся Франц, — хорошие слова так не говорят.
— Что ещё?
— Больше не знаю, хозяин.
— Ступай.
* * *Утро началось соответственно: мрачно и пугающе.
Кэйти, забежав к иноземной госпоже со стопкой свежих полотенец, поспешно захлопнула дверь. Откинувшись на её полотно, подпирая, будто убегая от кого-то, заговорила:
— Госпожа, — понизила она голос до шёпота, испуганно прислушиваясь, — страсти какие творятся…
Наташа не считала себя очень уж пугливой, но, поддавшись настроению служанки, насторожилась, слушая гулкое биение собственного сердца.
— Что-то страшное? — у неё сдавали нервы. Не мешает наведаться к ведунье и попросить травки для успокоительного отвара.
— Вы пойдёте в деревню смотреть, как будут пороть служанку госпожи Агны? Сегодня в полдень всех созывают.
Девушка не любила подобные зрелища и затрясла головой, прижимая ладонь к губам.
Кэйти всё ещё стояла у двери в стойке легавой, остановившейся перед затаившейся пернатой дичью:
— А потом должны были наказать фрейлейн Клару, но она ночью сбежала из-под замка́, прихватила своё добро, увела из конюшни коня и ускакала неизвестно куда.
— Вот так прямо забрала свои вещи и свободно уехала из замка? А стражник на воротах спал?
— Она сбежала через заднюю калитку. Вся охрана на привратной башне. А по стене они ходят по сигналу дозорного.
Наташе вспомнилась неподъёмная решётка в крепостной стене у конюшни и мужчина в безрукавке, с которым встречалась Клара. Он и помог ей сбежать.
— Повезло вашей экономке, — усмехнулась она. — А за что её хотели наказать?
— Не знаю. Только хозяин отправил за ней погоню. Лучше бы она не сбегала, — мелко и быстро крестилась Кэйти. — Догонят — ей не жить.
— Убьют?
— Думаю, да. Был такой случай несколько лет назад, когда сбежал управляющий с рудника. Так его, где догнали, там и снесли голову, — она, увидев, как госпожа побледнела и села на стул, закивала: — Правду вам говорю. Если не верите, спросите кого хотите. Он украл много золота у хозяина. Господину привезли его голову для подтверждения.
Наташа почувствовала накатывающую тошноту. Она вздрогнула, отгоняя навязчивое видение, как Бруно срубает беглецу голову и, схватив за волосы, вручает графу. Господи, дикари… Да, это средневековье и Бригахбург решает, кого казнить, а кого миловать. Вон, как его люди убивали бандитов в лесу. И у Бруно одежда была в крови. А она? Тоже убила человека и вся была в крови.
Кэйти продолжала возбуждённо говорить, не обращая внимания, что госпожа её не слушает:
— Недаром к ней неупокоенный дух госпожи Леовы приходил и секирой махал. Все сказали, что фрейлейн Кларе не жить. Она и плакала целый день, сама не своя ходила.
— Как ты говоришь? — очнулась Наташа от невесёлых мыслей. — С секирой?
— Ну да. Большая такая, острая, — Кэйти развела руки. — Да как махнула! Ну, фрейлейн Клара и упала без чувств. Я бы вообще от страха на месте умерла!
Наташа поёжилась. Вот, значит, как получилось. Бедная экономка луч фонарика приняла за секиру, а её за призрак матери Бригахбурга. И всё так совпало по времени. За что же Клару хотели наказать? Девушка никому не говорила, что та надерзила ей. Теперь и говорить не нужно. Она вздохнула. Знобило. Не хотелось идти на завтрак. Не хотелось видеть Юфрозину. А вот с Бруно она побыла бы хоть немного. Она не видела его со вчерашнего полудня.
Дождавшись, когда служанка пойдёт в умывальню, достала из-за зеркала узелок с «сокровищами», выбрала яркий магнитик с гербом Нюрнберга на флаге Германии и отправилась на поиски Франца.
Долго его искать не пришлось. По счастливой случайности, пацан оказался совсем близко. Подперев спиной стену,
