Наташа, чувствуя нарастающую головную боль и в очередной раз подкатывающую тошноту, дрожащими пальцами достала из сумочки таблетки, перебирая их. Осталось десяток таблеток абсорбента, завёрнутых в фольгу от шоколада, несколько жаропонижающих, обезболивающих, гипоаллергенных и от кашля. Всё. Они «таяли» с быстротой сахара в горячей чашке с кофе. Придётся перейти на лечение травами.
Графиня косилась на её руки, любуясь кольцом, поблёскивавшим лунным светом.
Наташа не заметила, когда прекратились крики и стоны. Дверь кареты распахнулась и граф уставился на забившуюся в угол бледную испуганную девчонку. Счастливой улыбки отмщения не было и в помине.
— Тебе нужно выйти и поблагодарить людей за оказанную поддержку и уважение, — сняв тонкую кожаную перчатку, он протянул ей руку.
Девушка, плохо соображая, приняла его помощь — надо, значит, надо, — выходя на яркий свет, щурясь. Избегая смотреть вокруг, опустила слезящиеся глаза.
Хозяин, поблагодарив подданных за оказанную доверие и любовь, бросил горсть монет, и толпа с довольными возгласами хлынула под ноги господ.
— Бросай, — шепнул он иноземке, зажимая в её ладони мелочь.
Она, слабо размахнувшись, подбросила монеты.
Глава 8
Таблетка не помогала. Боль сдавила виски тисками, ржавыми брызгами расползаясь перед глазами, клокотала в ушах стонами и криками обречённой на пожизненное рабство женщины.
Сжав голову ладонями, Наташа уткнулась лицом в подушку. Слёз не было. Дыхание, как у загнанной лошади, разрывало лёгкие.
От прикосновения к своему плечу девушка отпрянула, разворачиваясь.
— Госпожа, — удивлённо таращился на неё Франц, — вас зовут на обед.
— Обед? — прищурилась она, вслушиваясь в слова бастарда. О каком обеде он говорит? Ей сейчас в самый раз напиться!
— Хозяин велел вам поторопиться.
Конечно! Как она раньше не догадалась? Раз не помогают таблетки… Алкоголик бы уже давно поправил своё здоровье без помощи пилюль.
— Спасибо, Франц. Иду.
Она бросилась в обеденный зал. Так торопится на водопой зверь, умирающий от жажды в период засухи.
Состояние эйфории, появившееся в момент пробежки между этажами, усилилось.
— Простите за опоздание, — запыхавшаяся Наташа, окинув взглядом стол, поспешила на своё место.
Заглянула в кубок, стоящий перед ней. Облегчённо вздохнула — полный. Не глядя ни на кого, выпила залпом прохладное сладкое вино и, облизав губы, поняла — мало. Хотелось ещё. Поискала глазами кувшин. Есть. В зоне досягаемости. Привстала, дотягиваясь до него. Плеснула в кубок вина — от души — до самого верха. Выпила жадно, поспешно, будто боясь, что отнимут. Вот теперь можно и поесть. Подвинула ближе мисочку с супом: что у нас здесь?
Только сейчас Наташа обратила внимание на вакуум вокруг себя. Было ощущение, что она в обеденной зале одна.
Рука, державшая ложку, замерла. Девушка подняла глаза на Дитриха. Пустое место рядом с ним, где всегда сидела Агна, уже не вызывало беспокойства и чувства жалости.
Барон, выпрямившись и приподняв брови, не спускал с иноземки удивлённых глаз.
— Вот теперь мне полегчало, — зачем-то отчиталась она ему и посмотрела на Бригахбурга. Тот показался не таким лояльным, как его брат. Прищурившись, словно от слепящего солнца, он неторопливо покачивал зажатым в руке кинжалом. — И вам приятного аппетита, господин граф, — кивнула ему Наташа.
На графиню она смотреть не стала: много чести! Пусть переваривает кол, который проглотила.
Вкусный суп быстро закончился. Только она не поняла, из чего тот был приготовлен. Какая разница! Вкусно же! Девушка блуждала взором по ближайшему блюду с тушёными овощами. Хотелось мясного.
— Так, — остановила она взгляд на зажаренных цыплятах с аппетитной золотистой корочкой, раздумывая, прихватить целого или подождать, пока его сиятельство съест первое и соизволит разделать тушку. Не вытерпела, делая замечание: — Так и с голода можно умереть пока вас дождёшься.
Не дождавшись ответа, решила всё же подождать. Опустив руки на колени, недовольно пробормотала:
— Неужели нельзя цыплят сразу зажаривать порциями, как в ресторане?
Посмотрев по очереди на молча жующих братьев, пожала плечами. Какие-то они сегодня неправильные.
Герард поглядывал на иноземку с опаской. Она напомнила ему себя в моменты особого состояния, когда организму требовалась разрядка от сильного потрясения. И только изрядная порция крепкой медовухи снимала умственное напряжение и приносила облегчение, а боль отходила на задний план. Но он — мужчина, и то, что он видел перед собой сейчас, повергло его в лёгкое замешательство.
Взяв кувшин с вином, он наполнил кубки: брата и свой.
Наташа переставила свой кубок ближе к нему.
Перехватив её взор на кувшине, Герард призвал иноземку к благоразумию:
— Мне кажется, тебе уже хватит.
— Когда кажется, креститься нужно. Вам жалко? — с вызовом выгнула бровь девушка. — Смею напомнить, что вы мне так и не вернули мою водку. Ладно, — махнула она рукой, — выпили… На здоровье. А вот бутылку верните, господа. Она дорога мне как память о моём… моей… — снова махнула рукой, — теперь не важно.
Бригахбург, переглянувшись с братом, наполнил кубок девчонки доверху, демонстрируя наивысшую степень своего гостеприимства, думая о том, что ей поутру будет непросто.
Юфрозина, поглядывая на всех по очереди, сделала вывод: привлечь мужское внимание можно разными способами. Самый действенный из них — делать то, чего от тебя никак не ожидают.
Наташа, теперь уже не спеша, смаковала отменное вино. Лучшая часть цыплёнка легла на её блюдо.
— Спасибо, — кивнула она, чувствуя, как плавно качнулась её голова, не вызвав при этом боли. — Давно хотела спросить вас… — Прожевала кусочек, убедившись, что завладела вниманием братьев. Фрося её не интересовала. — Нет… Всё же, какая гадость эта ваша заливная… Переперченный цыплёнок… — сморщилась она, заглядывая в пустой кубок. В горле першило. Подхватив палочками сочную тушёную морковь, кашлянула. Палочки вывернулись и морковь полетела… Фросе. Кому же ещё?!
Та подпрыгнула, изучая жёлтый кусочек на своём блюде.
Компаньонка, глянув на притихших мужчин, молча кивнула, соглашаясь со своими мыслями. Потянулась ещё за одной морковкой, но передумала — у монашки корешок уже есть — и подхватила кусочек свёклы.
Три пары глаз проследили за манёвром и облегчённо выдохнули, когда овощ приземлился по назначению.
— Вам тоже надо? — девушка уставилась на братьев. Те замотали головами. — Напрасно. Какие-то вы сегодня неразговорчивые, господа графы, — щёлкнула она пальцем по серебряному кубку. Тот музыкально дзинькнул.
Его сиятельство тяжело вздохнул:
— Понимаю твоё состояние…
— Что? Вы понимаете моё состояние? — Наташа снова заглянула в кубок. Пусто! — Ничего вы не понимаете! — подалась она вперёд. Фрося мешала лицезреть лжесочувствующего. Прорывалось возмущение. Что они могут понимать — эти сытые, всем довольные буржуи? — Это не вы какого-то хре… чудом… очнулись чёрт знает где, и это не вас пытались изнасиловать, а потом отравить и… снова отравить! Это не вас обокрали, склоняли к сожительству и закрыли в подвале с крысами и тараканами, а потом обвинили в безнравственности и шпионаже! Вы дикари, господа графы! Другая бы на моём месте давно взорвала ваш замок к чертям! — Наташа схватила ложку, треснув ею по столешнице. Чашечка отломалась и полетела… Куда же ещё?! Вечно голодной Фросе, держащей обглоданную
