И даже если он ничего не знает, все равно, при его силе он сразу почувствует чуждую этому миру магию. Этого нельзя допустить. Надо найти способ укрыть ауру Азарики от посторонних. Должен быть способ. Но чтобы его найти, нужно время.
Вывод один: необходимо придумать вескую причину для отсрочки моего возвращения в Хогвартс. Это единственный выход из ситуации. Любую причину. О том, чтобы отдать Азарику на воспитание и отправиться туда одному, и речи быть не может. Нельзя подвергать ее такому стрессу. А значит, надо убедить Альбуса подождать пару лет. В принципе, это возможно, Избранный еще не скоро поступит в Хогвартс, а значит, мое пребывание там не так уж необходимо. Думаю, директор согласится на это, при условии, разумеется, что сможет меня контролировать. Только причина должна быть достаточно весомой.
Теперь вторая проблема: наше пребывание в Паучьем тупике небезопасно. Дорогой директор может нагрянуть с визитом в любую минуту. Я заблокировал камин, но когда это его надолго останавливало? Не думаю, конечно, что он будет взламывать мои чары, но моя упорная недоступность вызовет подозрения, и он может навестить меня и через дверь. Значит, мне нужен новый дом. Желательно в сокрытых землях. Или, на худой конец, среди магглов. И эта первостепенная задача, времени почти не осталось.
Легкая сиреневая дымка поднялась со дна котла и заискрилась радужными искрами. Зелье готово. Осталось остудить и разлить по флаконам.
*
Не откладывая решения проблемы с жильем в долгий ящик, я целую неделю упорно искал подходящий вариант. Меня бы вполне устроил маленький домик где-нибудь в глуши. С сухим подвалом для размещения лаборатории. Увы, ничего подходящего мне не попадалось. Либо жилье было слишком ветхим и не подходило для проживания с маленьким ребенком, либо заламывали непомерную цену. Что ж, я все больше склонялся к жизни среди магглов. В конце концов, я провел среди них большую часть своего детства.
А поведение Азарики меня приятно удивляло. С того памятного вечера я старался разговаривать с ней, как со взрослой. И это действовало. Если мне надо было варить зелье, я просто просил ее посидеть пару часов одной, на большее ее терпения все равно не хватало. Она серьезно кивала головой и устраивалась в гостиной с карандашами. Правда, когда я возвращался, изрисованными оказывались не только альбомные листы, но и скатерть и частично обои на стенах, но это такая мелочь. По-моему, с ее рисунками гостиная стала выглядеть только наряднее, так что я их не стирал. На поиски жилья я чаще всего брал ее с собой; она хорошо переносила аппарацию и на людях всегда вела себя безупречно. Правда дома исследования подвала, поиски птичьих гнезд и прыжки по лестнице не прекратились. Но чего я хотел от маленького ребенка?! Я и не рассчитывал на полную тишину и железную дисциплину. Так что жизнь налаживалась.
<empty-line>
Однажды вечером мы сидели в гостиной. Я читал, а Азарика у моих ног, сидя на подушке, собирала из кубиков что-то наподобие башни или замка. Вдруг кто-то постучал в окно. Я вздрогнул и осторожно отодвинул край шторы. На подоконнике восседал огромный ворон. В его клюве был зажат свиток с черной сургучной печатью. Я открыл окно, и черная птица бесшумной тенью влетела в комнату. Сделав круг под потолком, он бросил мне в руки свою ношу. На оттиске печати я с изумлением рассмотрел изображение чаши, наполненной огнем. Малый герб Принцев. Вот уж никак не ожидал.
Засмотревшись на свиток, я не заметил, как ворон плавно спланировал и приземлился на верхушку замка из кубиков.
— Какая большая птичка!
Голос Азарики заставил меня обернуться, и я похолодел от ужаса. Огромная птица переместилась с чудом не рухнувшего под ее весом игрушечного замка на плечо девочки. Мощные когти пронзили легкую ткань домашнего платьица и впились в нежную кожу ребенка. Страшный изогнутый клюв перебирал ее волосы в паре сантиметров от глаза. При этом Азарика весело смеялась, с трудом удерживая равновесие под весом ворона.
Медленно, стараясь не разозлить пернатого хищника, я наклонился и аккуратно оторвал его от плеча ребенка. Затем, уже не церемонясь, выбросил в окно.
— Он тебя поцарапал?
При ближайшем рассмотрении никаких ран на коже я не обнаружил, хотя на платье виднелись дыры, как будто прорезанные острыми лезвиями.
— Нет. А куда улетела птичка?
— К себе домой.
Облегченно выдохнув, я вновь поднял отброшенный пергамент. Интересно, что от меня понадобилось моим чистокровным родственникам? Вернее, одному родственнику, последнему.
Моя мать, выйдя замуж за маггла, порвала всякую связь со своей родней и не обращалась к ним, насколько мне известно, до самой своей смерти. Когда я подрос и стал задавать вопросы, она нехотя отвечала, что ее мать умерла, а ее отец и брат живы, но не хотят с нами общаться. Скорее всего, это было правдой, ведь, ни когда я учился в Хогвартсе, ни позже мои родственники не проявляли ко мне никакого интереса.
Еще на втором курсе я узнал, что Род Принц принадлежит к семи Древнейшим кланам магической Британии. Ему более тысячи лет, и его история окутана тайной. Никто точно не знал, кто был родоначальником, достоверно известно только, что это было до вторжения викингов в Британию. Я был в восхищении. Такой древний и таинственный Род! Никто из моих сокурсников не мог похвастаться такими древними корнями. Довольно долго я даже подписывал свои книги “Собственность Принца-полукровки”. Но потом я повзрослел, появились другие интересы. Служба у Темного Лорда, например.
Где-то на шестом курсе я узнал, что мой дед умер. Это не произвело на меня особого впечатления, да и как можно сожалеть о человеке, которого никогда не видел? А потом у меня не было ни желания, ни времени интересоваться жизнью моего последнего родственника.
За полгода до выпускного я потерял мать. Мы никогда не были особо близки, но все же она была единственным человеком, кто хоть немного любил меня. За день до похорон я оповестил лорда Эварда Принца, моего дядю, о ее смерти. Он ответил короткой запиской с сухими соболезнованиями. Это был первое и последнее его письмо. Больше мы не общались, и я практически забыл о его существовании.
А теперь в моих руках свиток с гербом отвергнувшего меня рода.
“Милостивый государь. Примите мои извинения за вынужденное беспокойство, но открывшиеся накануне обстоятельства не оставили мне выбора, и
